Из головы Аксель улетучилось все, что не было телом, взглядом и голосом этого мужчины. Она не хотела ничего другого, кроме как прикасаться к нему, ласкать его, чувствовать, как он дрожит, и позволять удовольствию полностью овладеть собой. Любить страстно, без оглядки, с какой-то воинственной радостью, брать и дарить, отдаваться и растворяться в нем.
Когда чуть позже она очнулась одна среди смятых простыней, то поняла, что заснула. Который час? Приподнявшись на локте, она посмотрела на каминные часы. Было восемь часов вечера, она проспала всего лишь несколько минут.
Усталая, разбитая, она отправилась в ванную комнату и долго стояла под теплым душем, который окончательно разбудил ее. Ксавье, без сомнения, грабил бакалейную лавку, как и обещал. Она осмотрела себя в зеркале, висящем над умывальником, состроила пару гримас, потом решила накрасить глаза.
— К тому же еще и кокетка…
Аксель охватила невероятная легкость. Ее словно освободили от тяжести, она чувствовала, что мысли и сердце успокоились.
— Спасибо, Ксавье!
Она натянула джинсы и футболку, потом передумала и вместо футболки надела рубашку и приподняла воротник.
— Ксавье… Ксавье Стауб… Разве я немножко не…
Влюблена? Слишком рано, чтобы понять это. В любом случае, то, что она только что пережила с ним, не походило на то, что она испытывала с Антоненом, да и с другими мужчинами. Ксавье она отдалась безоговорочно и без задних мыслей. И погрузилась в сон сразу после занятия любовью, чего прежде не случалось.
Услышав звук мотора, она выглянула в окно спальни. Ксавье выходил из машины с руками, полными кульков. Похоже, он привез еды на целый полк! Она быстренько застелила кровать, прошла через архивную комнату и спустилась по винтовой лестнице. Сигнальная лампочка автоответчика мигала: должно быть, пока она была в душе, звонил телефон. Аксель не терпелось спуститься, но она все же нажала кнопку, чтобы прослушать сообщение.
— Добрый день, Аксель, это Жан Стауб. Боюсь, что сообщу неприятную новость, но я не намерен оставлять у вас своих лошадей. Я приеду в Мезон-Лаффит завтра утром, чтобы предпринять необходимые меры. Сожалею, но кончина вашего деда обязывает меня примкнуть к другому лагерю. Желаю приятно провести вечер!
Не веря своим ушам, она прослушала запись еще раз. Если она и предполагала предательство некоторых владельцев лошадей, то о Стаубе как раз не думала. Летней победы Жазона в большом барьерном беге должно было быть достаточно, чтобы убедить его, к тому же две другие его лошади на скачках в Довиле пришли с блестящими результатами. Чего он желал еще? И какой холодный, неприязненный тон, которым он объявил о своем решении!