Они дружно засмеялись, а потом Аксель повела гостя к первому ряду стойл.
* * *
После чая в весьма натянутой обстановке Джервис, Грейс и Кэтлин под различными предлогами удалились, оставив Дугласа наедине с дедом.
Оказаться в усадьбе, где в детстве столько раз проводил каникулы, для Дугласа было непросто. Он вспоминал, как они с Аксель играли в прятки, как за совместными обедами сознательно подчеркивали свой французский акцент, чтобы позлить родственников, как носили яблоки племенным кобылам и их детенышам в луга. В те времена он не задумывался о своем будущем, считая, что все определено.
— Ну что ж, — проворчал Бен, — ты наконец посетил нас, и это радует.
Старик явно забрасывал камешек в огород Дугласа, который мог выбрать ответ в зависимости от того, чего он желал от этой встречи. Но вот чего именно он желал?
— Мы уже очень давно не разговаривали, — пробормотал он осторожно.
— Это самое мягкое, что можно было бы сказать!
Бенедикт развернул коляску и поставил ее так, чтобы сидеть спиной к окну. Теперь лицо деда оказалось в тени, и Дуглас уже не видел его выражения.
— Ты ведь не сделаешь ничего, чтобы помочь мне, — вздохнул молодой человек.
— Конечно, сделаю. Помочь тебе в чем? Ты хочешь чего- то определенного?
В Дугласе тут же подняло голову самолюбие. Дед наверняка знает, что у него нет ни работы, ни денег. Он, должно быть, надеется на просьбы о прощении, на раскаяние, на смирение — на все то, чего Дуг не сделает.
— После того как ушел из конюшни, я не делал ничего интересного, — выдавил он. — Знаешь почему? Потому что я ничего не умею. Я знаю только мир лошадей, но к нему я больше не имею доступа.
— Мир лошадей… — медленно повторил Бен. — По сути, это очень широкое понятие. Даже если не скачешь верхом, в этом мире можно найти работу.
— Ты мне ее не предоставил.
— Нет? Но я не единственный работодатель.
— Ты шутишь? У тебя восемьдесят скакунов во Франции и целый конный завод в Англии. И для меня нет никакого места?
— У нас уже была беседа на эту тему, Дуг, но она ни к чему не привела.
— Ты так упрям! Я мог бы взять малый двор и оставить Аксель большой. Я…
— Прекрати немедленно этот идиотский разговор! — перебил его Бен. — «Взять» — отвратительное слово, я не люблю его. Тебе не нужно ничего брать и ничего оставлять. До каких пор я вынужден буду держать тебя в ежовых рукавицах? Не могу поверить, что за эти голодные годы ты ничуть не повзрослел!
В голосе деда чувствовался металл, похоже, он вот-вот разразится гневом.
— Скорее, бешеные годы, — выдохнул Дуглас.
Неподходящая картина возникла у него перед глазами: