— Инженер, а инженер, вы когда самолет Щепотинникова почините? Да ну! Не может быть! Ну, молодцы, право слово – молодцы! А ты говоришь – награждать некого, вот они – герои, бери любого и награждай…
Так что, после обеда самолет у меня будет. Мой достаточно серьезно поврежден… На "Дедушке" надо менять мотор, а это, я точно не помню норматив, но часов 12–14, что ли. А может и больше. Наверняка радиатор охлаждения надо менять, обшивку рихтовать, то – се… Хорошо, если за сутки управятся, а то и на вторые перейдут. Тоха, наверное, хмурится… Злится на меня, и за меня же переживает. Повредил я "Дедушку", а Антоша души в нем не чает. Я тоже души в своем истребителе не чаю, но это мое оружие, а сейчас идет война. Бои идут каждый день, что ни вылет – то воздушный бой. И грош мне как бойцу цена, если я вместо боя буду только полировать свое оружие, чтобы оно было чистым, без зазубрин и блестело на солнце. Это не оружие, это муляж тогда будет.
Но "Дедушку" жалко. Ничего, подлечат ветерана всех войн, он еще немцам даст прикурить!
А пока врач меня осмотрел, простучал, в зрачки поглядел – и ничего не нашел! Да здоров я, доктор, здоров. Ничего со мной не произошло. Подумаешь – вынужденная посадка на брюхо! Это для нас – тьфу! Это не ангина…
После врача я побрел в штаб. Там разговор получился коротким – здоров? А что же тогда прохлаждаешься? Бери самолет – и в бой! Есть! Но – после обеда, сейчас самолета нет.
Я зашел в столовку, попил холодного компота. Есть не хотелось. Тетя Глаша угостила меня леденцом на палочке, честное слово! Откуда только взяла. Наверное – сами варят. Главное – вкусно. Так, с леденцом во рту, я и пошел на стоянку эскадрильи.
Махнув рукой народу – "Вольно!", подошел к истребителю Петруччо. Пока техники что-то там кумекали возле хвоста Яка, я провел рукой по патронному ящику для пулемета. Этого хватит, не все сразу…
— Когда аппарат готов будет? После обеда? Так уже обед! Вот через двадцать минут и выкатывайте, я на нем полечу. Все проверили? Еще раз посмотрите, фонарь протрите получше. Он у вас как мухами засижен… Готовьте машину, я скоро.
Нашел Хромова. Ну, куда летим? Опять Илы! Мать, мать-перемать! Но что делать, надо лететь!
Опять же говорю – хорошо, что близко. Километров пятнадцать, наверное. Подняться повыше – в бинокль можно увидеть. Там такие горушки – не горушки, да и не холмы, а так, возвышенности. Вот немцы на них и уселись. А наша пехота, значит, в эти возвышенности головой и бьется. Хорошо – Илы здорово помогают. Пока они утюжат метров 300–400 фашистских окопов, наша пехота подтягивается почти под разрывы бомб, а потом – раз, и бросок! И бой уже в окопах. А немец, после работы горбатых, вялый и снулый какой-то. Дохлый немец в общем. Или скоро будет таким…