Сижу и думаю: действительно, какого полового члена этот Вадик им платить должен? Ни бельмеса в новых уличных порядках не рублю. Полтора года Афган. Затем пятерик за колючкой. Многое изменилось на воле. Бандиты какие-то появились бритоголовые, смотрящие-разводящие… А я только одного «разводящего» и знал. Так черпак в зоновской столовой называют. Дальше слушаю.
— Мы тебе «стрелку» здесь забили, а ты «гонки» устраиваешь…
Ни черта не понимаю. Вроде как не по-русски говорят. И в то же время по-русски. На «феню» блатную не похоже. Что за язык придумали?
А Вадик им отвечает:
— Если, — говорит, — у вас ко мне претензии, обращайтесь в арбитражный суд.
Один поднимается и как зарычит:
— Я тебе, бля, покажу сейчас арбитражный суд, сука! — и на Вадика бросился с кулаками.
Все бы ничего. Но я в зоне воспитанный на понятиях и знаю: чтоб человека сукой назвать, на то основания веские иметь надо. А какие у того быка основания? Сразу видно — сявка мокрожопый.
Короче, подхожу и говорю:
— Кореша, не мое дело, конечно, но не могли бы вы в другом месте отношения выяснить? Тут кафе все-таки.
— Пошел на хер! — говорит мне тот, который на Вадика бросился.
Для тех, кто не в курсе, объясняю: послать человека на три буквы по лагерным понятиям — все равно что обозвать педерастом. А какой же из меня педераст?! Я нормальный. И, век воли не видать, за себя отвечу.
Под коленочку ему носком ботинка шлеп! А бык с копыт — бряк! А его подручные бычата за вилки на столе — хвать. А я им финочку на пружинке-улитке под нос — тырк! И говорю с дикцией и выражением:
— В капусту порежу, свиньи дешевые! — и улыбочка у меня ну просто обворожительная.
Подняли они с полу дружка своего и организованно покинули место проведения общественного досуга.
Вадик концом собственного галстука мокрый лоб вытер и сказал вот так:
— Уф-ф!
— Ты не фырчи, — говорю я ему. — А лучше спасибо мне скажи.
— За что спасибо? — посмотрел он на меня как на болвана. — Они ж меня теперь из-под земли достанут!
— Во ты трус! — говорю я ему.
— А ты смелый? — ухмыляется он.
— Нет, — говорю. — Но за «суку» кому угодно глаз на жопу натяну и моргать заставлю. А он мне отвечает:
— Валил бы ты отсюда, герой.
И в это время в кафе снова заходят те самые четверо. А за ними еще человек пять.
Вадик галстуком своим чуть не подавился. А я к нему поворачиваюсь и говорю:
— Ну так как? Валить?
— Звиздец, — отвечает Вадик. — Теперь точно убьют.
— Не боись, — отвечаю. И сам не боюсь. Потому что среди вновьприбывших, ну из той, дополнительной пятерки, знакомую ряху вижу.
Жорик Костыль кореша моего зовут. В зону учкудукскую его к нам через год из-под Ташкента перевели. Алмалык — город такой есть. Костыль там срок мотал. Оттуда и перекинули, «разбивая устойчивую воровскую группу». А в нашей зоне его по беспределу опустить вздумали. Менты подставу состряпали, точно знаю. Так он, чтоб, значит, не опуститься, сам себя покалечил. Это — отдельная история.