– Правильно, Билл, – сказал я и повесил трубку.
За окном палил зной. Тяжело обвисали изнуренные ветви, тяжелыми слоями лежала на земле листва. От одной мысли, что в этой горячей земле месяцами лежат почему–то неразлагающиеся трупы, становилось не по себе.
Вновь зазвонил телефон.
Мягкий женский голос:
– Я не рано, Эл?
– Почему ты так спрашиваешь? – мягко спросил я.
– Ты обязательно сердишься, когда я звоню рано, – голос был легкий, мягкий, но в нем слышалась вполне явственная сумасшедшинка.
– Нет, я не сержусь. Зачем мне на тебя сердиться?
– Не знаю, Эл. Ты обязательно сердишься, когда я звоню днем. Ты и сейчас сердишься.
– С чего ты это взяла?
– Но ты ни разу не назвал меня по имени. Когда Я тебе звоню, ты сразу меня узнаешь. Ты говоришь, здравствуй, Эбби. А сегодня ты ни разу не назвал меня по имени. Совсем ни разу, Эл. Это значит, ты сердишься.
– Прости, Эбби. Я просто не успел, Эбби. Я чувствую себя неважно, Эбби. Других причин у меня нет.
Далекий голос Эбби окреп:
– Тебе обязательно будет лучше, Эл. Люди гнусны. Если смерть нас очищает, значит, надо возлюбить и смерть. Я много об этом думала. Знаешь, Эл, моя жизнь ведь не была безупречной, просто я очень скрытна. Я совершала поступки, недостойные человека, но теперь я чувствую – я очищаюсь, Эл. Каждая смерть, о которой я слышу, несет мне все большее и большее успокоение. Это глоубстер, он – знамение, Эл…
Я опустил трубку на колени.
Пусть Эбби выговорится.
Если Эбби много размышляла и пришла к какой–то идее, а идея эта может способствовать ее очищению, пусть выговорится.
Не без тайного изумления я подумал: напарник Джека был, кажется, необычным парнем. По крайней мере, он умел вести такие беседы, к нему тянулись разные люди… Лэн – Гинн – геенна огненная… Почему нет?.. Если пройтись по острову Лэн с факелами, здесь найдется чему гореть. Здесь все хорошо просохло, здесь все займется сразу, как порох, пламя будет видно даже с материка…
Хорошая идея.
Надо будет поделиться ею со стариной Биллом.
Ладно.
Я повесил трубку.
Эбби, конечно, удивится, но ведь она знает, что я чувствую себя неважно.
В дверь постучали.
– Да, – буркнул я не без раздражения. И увидел Джека.
– Нашли бумажку?
Берримен кивнул.
– Все равно, Джек, я на твоем месте как можно скорей избавился бы от Отиса. Он завистлив. Из ненависти к Мелани он рано или поздно тебя заложит. К тому же, он опять не узнает меня. Ему только кажется, что он узнал, но в нем нет уверенности.
Джек хмыкнул:
– Это не главное. Нам просто следует торопиться.
– Еще бы! – откинулся я на влажную подушку. – Ночью под окнами покуривают наблюдатели, днем приходит шериф… Веселое местечко этот пансионат «Дейнти»… Не находишь?