Испанцы теснили мавров – по всей Иберии, от Кордобы до Калабрии, скоро до Альгамбры самой доберутся рыцари... варвары! Не моются месяцами, запах пота маслами забивают, всю красоту от мавров и усвоили, да и та у них в варварском виде... Узоры упрощают, музыка – грех один, нет спокойного рассуждения, одна страсть да дикость... Музыку эмир любил. Потому, наверное, и проникся особым чувством к тому юноше, что был в плену у него год. Отважный, как лев, с душой нежной, как роса на цветке розы, прекрасный ликом... Как он играл на лютне, о Аллах! Он принял ислам и стал эмиру новым сыном. С болью в душе отпускал от себя, когда привезли выкуп, и не из-за золота, но в надежде, что король франков заключит с ним союз против Испании... Не случилось. Опять Папа помешал!
Испанцы теснят мавров. Конец Гранадского эмирата близок. Умрет красота, когда-то родившаяся в Иберии, как плод любви муслимов и иберийцев-христиан... И всё – из-за золота! Из-за золота нарушил испанский король мир с Альгамброй. Из-за золота разрушает мечети, сжигает города, грабит... Не было у него денег на начало войны – иудеи помогли. Эмир сказал им тогда – с нами покончат, за вас возьмутся, ибо золота алчущему всегда мало. Иудеи не послушались, дали на войну кредит, и в годы оные появился у испанцев Эль Сид... Вооружился на деньги иудейские, чтобы грабить мавров для своего короля, да в Рим долю отсылать... Столетия проходят, а война продолжается и по сей день. Реконкиста!
Испанцы теснят мавров. А эмиру нужен сын. Сын, который возьмется убить Папу...
По дворцовому коридору шел человек. Обветренное лицо и жесткие, голубые со сталью глаза никак не вязались с роскошным, по последней венецианской моде, одеянием дворянина, гораздо более уместным на женоподобных придворных Его Величества Короля Сицилийского... Короля, непризнанного большинством вольных городов, таких как Капуя или Неаполь, но от этого, похоже, не испытывающего ни малейшего смущения. Во всяком случае, напыщенности и чванливости в этой папской марионетке, судя по слухам, да и по тому, как жил сицилийский двор, было предостаточно. И тамплиеру, коим и был идущий по дворцовому коридору человек, эта чванливость доставляла, пожалуй, даже больше раздражения, чем грязь и вонь, истинными королями царящие в этом дворце. Взявшие с Востока традиции чистоты, храмовники уже более столетия приучили себя к еженедельным омовениям, а чистота тела и облачений стали чуть ли не частью устава Ордена. Однако Первому Мечу Тампля предстояло выполнить довольно щепетильное поручение магистра Восточного Крыла Ордена, Де Сабри, и потому раздражение следовало упрятать поглубже и сделать всё, что необходимо, дабы заполучить корабли в порту Палермо.