Но на это — Горбачёв идти не хотел, не пошёл.
Вскоре за тем, очевидно вразрез горбачёвской нерешительности (но уже в решительности ельцинской, да Ельцин тогда мнился самостоятельным русским голосом в советском многоголосьи), премьер РСФСР И. С. Силаев в том же августе 90-го опубликовал в «Советской России» (одной из самых злобных клеветниц за годы на меня и наш Фонд) приглашение мне приехать в Россию его личным гостем: «Теперь, когда противоречия [русской жизни] достигли высоты, чреватой новым расколом… Вы не будете связаны по приезде сюда никакими обязательствами, касающимися Вашей дальнейшей судьбы. Программа же Вашего путешествия будет названа Вами, а моя миссия заключается в оказании Вам содействия».
Сильный момент. «Программа путешествия»? — ведь как в воду смотрит: значит, по моей давней задумке, могу и через Сибирь?
Но ведь это — явная политическая игра. Ельцинская сторона играет мою карту против Горбачёва. И — мне в это сейчас ввязаться? А что изменилось в Системе? Пока ничего.
Если отдаться целиком политике — то конечно ехать, и немедленно!
И толкаться на московских митингах? на трибунках между Тельманом Гдляном и Гавриилом Поповым? (Стиль Семнадцатого года, так знакомый мне…) Я политическую роль сыграл в то время, когда глботки были совсем одиноки. А теперь, когда их множество?..
Я — как раз кончил «Обустройство». Это — самый большой и глубокий вклад, какой я могу сделать в современность. На него и была моя надежда.
И ответил Силаеву: «Для меня невозможно быть гостем или туристом на родной земле… Когда я вернусь на родину, то чтобы жить и умереть там…»
Тут вослед ревниво прочнулся секретариат Горбачёва. От их имени главред «Комсомолки» Фронин позвонил к нам в Вермонт. Мнение секретариата: «Важно, чтобы Президент и великий писатель сохранили добрые отношения!» И — как же их сохранить, если ещё никаких и не было?
Двумя днями спустя — прямой телефон от Силаева — с предложением сотрудничать. Ещё вослед — живая курьерша от него в Вермонт с брошюрою «500 дней»… (Аля тут же для проверки сотрудничества попросила о начале легализации нашего Фонда помощи в РСФСР.)
В декабре 1990 объявили мне литературную премию РСФСР за «Архипелаг». Я ответил: в нашей стране болезнь Гулага пока не преодолена — ни юридически, ни морально; «эта книга — о страданиях миллионов, и я не могу собирать на ней почёт».
Само собой, в осенние месяцы 1990 года, в одной из последних крепостей большевицких зубров, «Военно-историческом журнале», печатались надиктованные гебистами ложные «воспоминания» обо мне бывшего власовского журналиста Л. Самутина, у которого в 1973 и был изъят «Архипелаг», — печатали, пока вдова Самутина не разоблачила фальшивку публично, потом и в суд на них подала. Тогда журнал стал вколачивать костыль всё того же заржавленного, уже 14 лет как опровергнутого «доноса». И ведь — не новая какая бумажка, ну состряпайте новую! — нет, всё та же, всё та же. До чего ж они кипят на меня! И до чего же тупы.