— Вы словно юнцы! Считаете себя бессмертными, лазаете по крышам, балуетесь заточенными железками… И не взрослеете, в отличие от нас.
— Мы умеем жить красиво, старичок… А вы, пикты, давно превратились в крыс. Вы шныряете на задворках и жрете отбросы, ваши Полые Холмы нынче — груды хлама на городских свалках. Вы боитесь не то что взять свое по праву, даже протянуть руку за подаянием. Жалкая судьба для людишек, что правили когда-то всем Альбионом!
— Ты плохо знаешь историю, Хиггинс. Пикты не правили, они просто жили, — усмехнулся Мусорная Голова; пренебрежительные слова фелис, казалось, ничуть его не задели. — Всегда находился кто-то, предъявлявший права на этот клочок суши… Кто-то многократно сильнейший. О, их было много, этих завоевателей! Римляне, саксы, норманны… А нам не нужны ни слава, ни величие — только жизнь; зато в искусстве выживания мы достигли совершенства.
— Прячась по чащобам и гиблым болотам, — ввернул фелис. — А когда последние леса вырубили, а болота осушили, вы ушли жить на свалки!
— На свалки, в канализацию, под мосты. Но заметь: ни я, ни мои братья не числятся ни в одной ведомости Империи, ни в одном документе — разве что речь в них идет о неизвестных бродягах. Мы были здесь всегда, Хиггинс; и пребудем вовеки. Когда последняя труба перестанет дымить, обрушатся от старости башни Тауэра, а развалины Вестминстерского аббатства скроет ползучий плющ — мой народ выйдет на берега Темзы и будет плясать при луне, радуясь и ликуя.
— Да ты мечтатель, мой татуированный друг! — фыркнул Хиггинс. — Плясать при луне, ха! Ты всю жизнь будешь шастать по помойкам — пока не сдохнешь от какой-нибудь заразы.
— Бьюсь об заклад, я проживу дольше тебя!
— Не бросайся такими словами, когда имеешь дело с фелис! — Глаза Хиггинса опасно блеснули. — Мы парни азартные. Я ведь могу и принять твое пари! Как ты думаешь, долго ты после этого протянешь? Сколько, по-твоему, моих ребят пасли тебя, а?
Мусорная Голова сдвинул на затылок бесформенную войлочную шляпу.
— Значит, так. Юный фелис у станции, потом та кошечка с корзинкой для пикников, что прошла мимо нас минут пять назад. Твоя подружка, да?
Самоуверенная ухмылка Хиггинса померкла.
— Ну и, разумеется, твой кузен на крыше соседнего дома, — невозмутимо продолжал Мусорная Голова. — С его стороны не слишком умно швырять вниз окурки. А теперь скажи, сколько моих людей ты заметил?
— Здесь нет никого, кроме нас. Ты блефуешь! — неуверенно пробормотал Хиггинс.
— В самом деле? — Мусорная Голова тихонько рассмеялся. — Не стоит недооценивать пиктов, партнер! Ты назвал нас крысами, а? Я не в обиде, но ты должен знать: крысы — они везде. Все видят и все слышат. Этим мы и живем, знаешь ли.