Римма Васильевна и бабушка не спросили, кто я, откуда. Для них достаточно было уже того, что девочку привела их Таточка!
За обедом Таня все время перебивала взрослых, поучала:
— Ты совсем, значит, глупенькая, ма, если так говоришь…
Римма Васильевна вобрала голову в покатые плечики, угодливо улыбнулась и замолчала. Бабушкина робкая попытка устыдить Таню натолкнулась на окрик:
— Как ты мне надоела, бабка!
Когда мы вышли погулять, я не хотела с Таней разговаривать.
— Тебе у меня не понравилось? Почему ты мрачная? Конечно, мои ма и ба вполне могут нагнать на человека тоску!.. Давай дружить, а на них не обращай внимания!
Тут меня прорвало. Начала я с того, что дружить с нею не буду, если она не поймет, чего из себя представляет на сегодняшний день, если она не изменит отношения к родным женщинам, которым так трудно живется; на бабушке латаная-перелатаная юбка, рваные шлепанцы, и она в них по улице ходит. Какой усталый вид у мамы, вынужденной прирабатывать, чтобы содержать двоих. (У нее лицо больной курицы, голова клонится на грудь, веки красные, опускаются бессильно на глаза. Сходство с курицей придают длинный, тонкий, с горбинкой нос, скошенный подбородок.)
Я распалилась, долго читала ей нотацию и даже ввернула бабушкину философию — «быть тише воды и ниже травы». Сказала, что она должна помогать во всем своим близким.
Таня явно не хотела меня терять. Она призналась, что у нее нет подруг, и спросила, как она должна себя вести и чем помогать маме и бабушке:
— Они не заставляют меня чего-нибудь делать и сами не умеют ничего, а меня называют «наша звездочка»… А что значит помогать им? Папа, наверное, и ушел от нас потому, что они скучные…
— А ты скучнее их. Они дело делают: тебя кормят, одевают, учат…
— Они это обязаны делать, пока я не выросла. А что я в своем возрасте могу?
— Завтра я тебе покажу, чего ты можешь!
На другой день мы опять после уроков пошли к Тане. По моей подсказке она спросила бабушку, надо ли сходить за хлебом или еще за чем. Бабушка онемела, но вынула деньги из видавшего виды ридикюля и тихо прошептала: «Да, за хлебом я не успела сходить…»
Потом я учила Таню наводить в квартире чистоту. С нее катился пот, она похорошела, оживилась. Сокрушалась, что не умеет так ловко выжать тряпку, сообразить, что надо делать раньше, что потом. К приходу Риммы Васильевны окно сияло, диваны, кровати застелены, стол накрыт. Обедали дружно, весело.
Через неделю Таня умела без подсказок ходить в лавочку, выносить мусор, застилать свою постель. Она была способная ученица, но несобранная. Уроки я делала вместе с нею. Мне тоже надо было многое постичь, прочитать много книг. У Тани книги были, читала она много.