— Почему? — встала в воинственную позу Шурка-Гаврош.
— Видите ли, не нужны девочки на судоводительском…
— Но в объявлении написано…
— Написано, да! Но стараются не пропустить… загляните в будущее… Какие капитаны женского пола вам известны? Редчайшие случаи! Уникальные женщины! Женщина должна работать на суше, быть матерью.
Шурка взвилась:
— А может, мы и есть те редчайшие случаи! Откуда вам известно, что из нас не выйдет капитанов?
— В Советском Союзе имеется только одна женщина — капитан дальнего плавания. Она — особь статья: какая воля, какой характер, ум, — (назвал фамилию). — Матросы замирают при ее появлении — так велик ее авторитет… Я обязан был вас предупредить, чтобы вы зря время не тратили.
Я была согласна с дядечкой, но Шурка отказалась и мне не разрешила переписывать заявление:
— Мне не нужна специальность для работы в порту!
Дядя устало сказал:
— Хотя и нравится мне ваше упорство, Александра Васильева, но вы убедитесь в моей правоте на экзаменах…
Конечно же, я срезалась на устной математике. В школе за мой ответ, возможно, поставили бы удовлетворительно с плюсом, а здесь мои знания выглядели кошмарно.
Шурку мытарили долго: запутывали, сбивали, явно стараясь засыпать, замучили дополнительными вопросами, но ничто не испугало ее, она уверенно доказывала правильность своих ответов, рассуждений и сверхотличные знания.
По всем предметам она получила «отлично», и все же не раз еще ее уговаривали идти на другое отделение, но и тут она выстояла:
— Не имеете права! Вы вынуждаете меня жаловаться!
Отступились, зачислили ее на судоводительское.
Я забрала документы; в школу не вернулась, стала думать, что делать дальше.
Шурка от счастья ходила гордая, мне советовала вернуться в школу или идти на завод, но я видела, что я ее мало занимаю. Она даже призналась мне:
— Занимаясь с тобой летом, видела, что для этого техникума ты не годишься, но не сказала, чтобы не огорчать, а к тому же не хотела лишаться твоего внимания, преклонения. Мне было увереннее с тобой.
А я и не огорчалась, ибо тоже знала, что не поступлю.
Договор о ненападении (с Германией) 23/VIII 1939 года. Международные события тревожные. Профессор Шаргородский в разговоре со Степаном Ивановичем: «Ничего не значит договор о ненападении. Оттяжка событий…»
1 сентября 1939 года я начала заниматься в двухгодичной школе (№ 2) медицинских сестер. С восемью классами приняли без вступительных экзаменов. Стипендия — 200 рублей.
Почему я поступила в эту школу? Два года — и специальность, нужная всегда и везде: и в мирное, и в военное время. И все же себе на хлеб будет стипендия — маме чуть полегче. Да и в воздухе носились слова «если завтра война…». Мама одобрила выбор.