Афонина артель из восьми человек — Колька в нее вошел девятым — начинала работу раньше всех, и порядок в ней был установлен, как в деревне во время страды: начать пораньше по холодку, а завтракать, когда солнце на полдень пойдет.
С баржи на берег перекинуты пружинящие при каждом шаге дощатые сходни. Идут гуськом, согнувшись под тяжелыми мешками, крючники, с утра молчаливые, вялые.
Вот Игнат, высокий, сухой, с широкими плечищами и длинными руками, красноволосый с проседью, с рыжей кудрявой бородой, медленно переставляет ноги в опорках. Он несет ящик с консервами. В ящике шесть пудов, и для Игната такой груз — не в тягость. Но Игнат ругается, зло сплевывая слюну в мутную речную воду.
Игнат — бродяга, волжский грузчик и пьяница. Он грубый человек, но занятный, загадочный. Когда разомнется и захочет показать работу, нельзя от него оторвать глаз: он красив и могуч.
В Афониной артели почти все грузчики из местных крестьян, куменские или пасеговские, добродушные мужики и парни, только Игнат пришлый. В Афонину артель он вошел недавно. Сидели грузчики в ожидании, когда с низов подойдет баржа с зерном, и стали от нечего делать на скалке тянуться. Афоня шутя перетянул одного, другого, и тут из толпы зрителей вышел мрачный, весь в рыжей шерсти, похмельный мужик.
— А ну, телята! Кто спроть Игната? Ты что ли пойдешь? — хлопнул он Афоню по спине: — Да я таких, как ты, по паре на одну руку кладу, а другой переметываю!
Стали бороться на поясах. Афоня такой же высокий, но тонкий в талии, поуже в плечах, казался рядом с Игнатом щуплым и слабым.
Улыбка не сходила с его широкого лица, а Игнат, хмурый, с налитыми кровью глазами, был грозен. Он оторвал Афоню от земли, крякнул и готов был перебросить его через себя. Но Афоня извернулся, присел, широко расставив ноги, мигом подался всем телом вперед, и опорки Игната мелькнули в воздухе.
Выплевывая изо рта песок, выбирая из волос солому и щепки, Игнат поднялся, подошел к Афоне и хлопнул его ладонью-лопатой по плечу, ткнул кулаком в грудь:
— Ничего телок! В возраст войдешь — бычком будешь!
…Поскрипывают, качаются сходни, от воды потягивает свежестью, и хорошо чувствовать свое ловкое тело, из которого ушла сонная вялость.
Легко и весело, что-то покрикивая, ходит с грузом Афоня. Все оживились, на баржу взбегают легкой поступью, а с грузом идут шаг в шаг.
Колька очень любит эти часы утренней работы, когда так легко дышится, когда входишь в общий ритм. Появляется острое и очень тонкое чувство слитности со всеми, будто ты не сам по себе, уже не Колька Ганцырев, а часть какого-то организма, состоящего из девяти слаженных и дружных единиц. Хотелось бы пробежаться с грузом по сходням, похваляясь своей ловкостью, но нельзя — общий ритм нарушится и начнется разнобой, хорошей работы не будет.