— Что ж, думаю, пара-тройка ударов ниже пояса — это справедливо. Может быть, даже приятно. Если умеючи.
Стиви решила не обращать внимания на сексуальный подтекст. Она вступила на опасную территорию. Учитывая недавний поцелуй, — и к чему притворяться, чертовски приятный поцелуй, — лучше всего вести себя так, будто ничего не происходит. И поцелуя не было.
Джадд Макки был признанным сердцеедом. Жертвой его язвительного пера она становилась не раз. Не хватало еще пасть жертвой его невероятной сексуальной привлекательности.
— И все-таки мне интересно, Макки. Почему я? — Стиви развернулась к Джадду и села поудобнее, подвернув под себя ногу. — Почему именно меня ты выбрал мишенью для своих ядовитых стрел?
— А тебе не все равно? Все на свете тебя просто обожают. Не наплевать ли тебе, что какой-то жалкий журналистишка пишет о тебе гадости в своей глупой колонке?
— Меня это раздражает.
— А моих читателей нет. С той самой первой статьи, которую я написал много лет назад…
— Я потребовала опровержения.
Макки самодовольно улыбнулся:
— Я напечатал отрывок из твоего письма, помнишь? Читатели были в полном восторге. Я решил выжать из этого все, что только возможно, и стал намеренно раздувать конфликт между нами.
— Зачем?
— Способствует продажам.
— Но разве я вообще давала тебе повод презирать меня?
— Тут дело не в том, что ты сделала или не сделала. Дело в тебе самой. В том…
— Ну? — подтолкнула его Стиви.
— В том, как ты выглядишь.
Стиви недоуменно затихла. Помолчав несколько секунд, она осторожно спросила:
— То есть?
— Ты хорошенькая. Даже слишком. Мне трудно воспринимать всерьез спортсменку, которая похожа на Барби в теннисном костюме.
— Это настоящий шовинизм!
— Совершенно верно.
— То, как я выгляжу, не имеет ни малейшего отношения к моей игре!
— Возможно. Но на то я и шовинист. — Джадд виновато пожал плечами и улыбнулся.
— Значит, если бы у меня на кончике носа выросла огромная бородавка, я бы в твоих глазах была более серьезной теннисисткой?
— Нам никогда об этом не узнать, правда? Может, и так. По крайней мере, мне бы тогда меньше хотелось писать о тебе гадости, это уж точно.
Стиви со сдержанным негодованием уставилась на Джадда.
— Все эти годы я ломала себе голову, пытаясь найти ответ на вопрос: чем же я тебя так разозлила? И оказывается, со мной лично это никак не связано! Оказывается, дело в твоем дурацком сексизме и предрассудках!
— Ну, ты слишком обобщаешь. Я не питаю никакого предубеждения по отношению к женщинам-спортсменкам.
— Только ко мне. Что мне сделать, чтобы ты изменил свое мнение?