В открытых дверях стояла мадемуазель Софи, вся в черном, лицо серое, как зола, рот плотно сжат, глаза сверкают.
— Воровка! — будто выплюнула она мне в лицо.
Моя первая мысль была, что она больна и надо ее успокоить, а вторая мысль — она распугает всех наших постояльцев. Я вскочила, чтобы пригласить ее в комнату и закрыть дверь, но она отвела мои руки и обрушилась на меня:
— Как вы смели брать то, что вам не принадлежит! Это вы позволили этим канальям пользоваться вещами, которые принадлежат моим кузенам!
Я старалась говорить тихо и спокойно:
— Мадемуазель Софи, вас же не было здесь утром. Я просто должна была это сделать. Приехало так много людей. Когда они уедут, вы все это получите обратно.
— Но этот дом вовсе не предназначен для этих подонков! Как вы могли ворваться в мою кладовую?!
Я ответила твердо:
— Я и не врывалась. Это Конор…
— Конор! — Она почти шипела, произнося это имя. — Я-то знаю, чего он хочет, он и его братец! Они полагают, будто я не знаю, что они используют этот отель как прикрытие для своих грязных делишек. В один прекрасный день я пойду в полицию, и они закончат свои дни за решеткой.
Тут в дверях появилась Мария в пижаме.
— Что тут происходит, Керри? — тихо спросила она.
Мадемуазель Софи обернулась.
— Распутница! — изрекла она и бросилась вон.
Мы стояли, словно пригвожденные к месту, слыша, как ее шаги удаляются по лестнице.
Мария сказала:
— Так выходит… она назвала меня проституткой?
— А меня она назвала воровкой, — ответила я, пытаясь рассмеяться, но меня всю просто трясло.
Мария с трудом сдерживала слезы.
— Я же не могу сказать об этом Эгану. Он рассердится на нее.
— Ну и не говори, — сказала я, крепко взяв ее за плечи и поворачивая в сторону ее комнаты.
— Но, Керри, мы даже не спим вместе!
— Ты не должна мне этого говорить, Мария. Это твое дело. Твое и Эгана.
— Но я хочу, чтобы вы знали! Эган сказал, что если дело дойдет до секса, то наш роман не продлится долго. Он сказал, что мы должны быть вместе очень долго, и не только ради секса.
— А может быть, все это потому, что он бережет тебя, как драгоценность?
Именно такие слова могла бы ей сказать ее мать. И они оказали свое влияние, черты лица девушки смягчились, и на нем появилось даже некоторое подобие улыбки.
Я вернулась в свою комнату, грустно размышляя не о том, что сказала Мария, а о мадемуазель Софи. Старые люди часто фантазируют и везде ищут какие-то козни против себя. Мадемуазель Софи легко может представить, что Эган и Конор, захватившие ее достояние, втянуты в какие-то секретные, может быть, даже криминальные дела. Эган и Конор, они оба хотели, чтобы мы не обращали на нее внимания. Но сами они очень внимательно относились к ее словам.