— Надо! — прервала мои метания мастерица. — Красота — это главное наше, бабское оружие.
Что на это возразить, я не знала. Поэтому просто расслабилась, позволив делать со мной все, что посчитает нужным эта странная женщина. Она бормотала что-то о текстуре кожи и цвете глаз, об оттенках одежды, которые наилучшим образом подойдут к моим волосам, а я думала о неизвестности, которая поджидает меня в будущем.
Один только раз встрепенулась, когда услыхала над ухом лязгающий звук ножниц. То умелица подравнивала мне кончики, выбивающиеся из прически.
— Ш-ш-ш… Не дергайся, — прошептала Инесса успокоительно, сметая на стол почти невесомые завитки. — Так оно ладнее будет.
Я прикрыла глаза и, кажется, задремала под убаюкивающую трескотню кудесницы. Даже легчайшие прикосновения кисточек к скулам, подбородку, губам не вызывали неприязни. Мастерица свое дело знала.
Потом меня одевали. Будто ниоткуда явились смешливые девицы в одинаковых мышиного цвета нарядах — видно, подмастерья. Их быстрые легкие руки споро стащили с меня одежду, обтерли сразу покрывшуюся гусиными цыпками кожу душистыми маслами и обрядили меня в обновки. Ёжкин кот, я до сего часа и не подозревала, сколько благородные франкские дамы барахла на себя напяливают для того, чтоб так выглядеть. Ну, будто полураздетыми. А то, что меня рядят по новейшей иноземной моде, сомнений уже не вызывало. Льнущее к телу белье, расшитое шелком, нижнее платье, верхнее платье, плоеная растопырчатая юбка… Ну будто бы луковую шелуху обратно на овощ прилаживают — слой за слоем… А ворот-то низковато: груди топорщатся, будто осадные орудия. Руки сами собою дернулись срамоту прикрыть, да одна из девиц накинула поверх струящийся кусок ткани.
— Госпожа Инесса, не знаю, как эршап получше приладить…
— Отойди, я сама. — Мастерица ловко заколола драпировку над моей ключицей и вскинула руки, будто в восхищении. — Красота! Запомни, твой цвет — голубой. С таким тоном кожи…
— Ой, беда! — раздался писк откуда-то снизу.
Я скосила глаза. Сидя на корточках, одна из подмастерий на полу раскладывала несколько пар изящных светлых туфелек.
— В чем дело? — строго спросила Инесса.
— Больно уж ножка у нашей барышни мала, не знаю, что и подобрать.
Инесса по-простому опустилась рядом с подчиненной, бормоча под нос какие-то цифры.
— А ведь правда — кукольный размерчик. Может, ее на котурны поставить?
— Сама на ходулях прыгай, — обиделась я. — Босиком пойду.
Девицы захихикали.
— Давай-ка, Маришка, беги в кладовую, — решила Инесса, поднимаясь. — Достань шкатулку светлого дерева.