Чистка привела к некоторой напряжённости в Кабуле. В ту ночь едва сгустились сумерки, как город огласили автоматные очереди, трассера то и дело полосовали небо. Стреляли во всех районах. Ночами постреливали постоянно, но в эти дни наблюдался сильный всплеск перестрелок. Даже днём и то были слышны автоматные очереди, и нас всё время держали в повышенной боевой готовности. Так продолжалось все три дня, пока шла чистка. Потом всё утряслось, а ночная пальба снизилась до своего среднего уровня.
Позже точно такое же усиление военной активности в столице наблюдалось всякий раз, когда происходил очередной призыв в афганскую армию.
Набор на службу тут осуществлялся весьма оригинально: в Кабул входили афганские войска. Под покровом ночи они окружали жилые районы города и проводили облаву на призывников. Аскары прочёсывали дом за домом и молодых парней, кто не имел справки, что отслужил, садили в машины и развозили по афганским частям. Причём никакого учёта военнообязанных не велось, и поэтому, если кто свою справку терял, то ему приходилось служить второй срок. Молодым афганцам служить в армии вовсе не хотелось: они прятались, где только могли, норовили прошмыгнуть через заградительный кордон, зная, что главное не попасться именно сейчас, а уже на следующий день, когда "призыв" закончится, они смогут спокойно ходить по городу и продолжать заниматься своими повседневными делами.
В нашем полку самая сачковая служба досталась солдатам 1-го батальона: почти половина его личного состава охраняла небольшие удалённые объекты: ЦТА, политехникум, советский городок, виллу главного военного советника Афганистана и другие. А поскольку они стояли малыми подразделениями — обычно взводами, то и муштры у них почти не было, а караульная служба текла спокойно и даже интересно.
Среди прочих охраняемых 1-м батальоном объектов был и один особый — небольшое здание в кабульской тюрьме, где располагался всего один взвод. Там в отдельных камерах сидело одиннадцать заключённых. Все они были не простыми преступниками, а важными политическими персонами, большинство из которых занимали высокие посты ещё при Амине. Среди них даже была одна женщина.
Допрашивали заключённых наши советские следователи из южных республик, но самим арестованным они представлялись как афганцы. Иногда после очередного допроса, если заключённый начинал упрямиться и не отвечал на поставленные вопросы, то, выходя из камеры, следователь говорил нашим охранникам, чтобы они "подготовили" арестованного к следующей беседе. Как правило в таких случаях его заставляли стоять на одной ноге посреди камеры при ярко включенном свете всю ночь. К утру заключённый уже падал на пол без сознания. Когда приходил следователь, то арестованного оставалось привести в чувство и он начинал говорить более охотно.