Вот откуда его закрытость, оказывается.
– Когда они ко мне пришли и так подробно расспрашивали об Олеге…
– Кто – они? – не понял Хургин.
– Из милиции.
Хургин засмеялся, но как-то неловко, словно ему было неудобно. Богучаров взглянул на него вопросительно, но промолчал.
– Вот черт! – сказал с плохо скрытой досадой Хургин. – Я постоянно отстаю от милиции. Когда прихожу к интересующему меня человеку, всегда оказывается, что с ним уже побеседовали. И с вами, и с Вольским.
– С каким Вольским? С профессором?
– Да. Вы ведь вместе с Козловым у него учились? Вольский теперь научный руководитель Олега. Олег пишет диссертацию, вы об этом знали?
– Да.
Богучаров неторопливо помешивал кофе в чашке и, казалось, решал в уме какой-то непростой ребус. Не решил, похоже.
– Но если вы не из милиции, – сказал медленно, – то откуда этот интерес к Козлову?
Поднял глаза. В его взгляде сейчас читались отчуждение и настороженность.
– Мне трудно будет вам все объяснить. Я оказался вовлеченным в это дело совершенно случайно. Мой знакомый, назовем его так, попросил его проконсультировать – к ним попал человек, с которым у них возникли проблемы.
– У них – это у кого?
– У милиции.
– Значит, ваш знакомый – милиционер?
– Да.
– И теперь вы по его просьбе пришли ко мне? Я ведь им все рассказал, что знал, в прошлый раз.
Хургина, оказывается, считали шпионом. Лазутчиком, засланным коварным противником. В этом случае надеяться на откровенность не приходилось.
– Я пришел не по просьбе милиции, – медленно и четко произнес Хургин.
Он очень хотел, чтобы ему поверили.
– В чем же тогда причина?
– Я хочу во всем этом разобраться.
– Значит, пришли по собственной инициативе? – уточнил Богучаров.
– Да.
Богучаров развел руками и покачал головой:
– В таком случае извините. Я ничем не могу вам помочь.
Он выглядел как человек, который только что сбросил с себя неподъемную ношу и теперь испытывал облегчение. Думал, что опять придется юлить и просчитывать каждый шаг, каждое произносимое слово, а оказалось, что напрасно боялся, перед ним никто, простой прохожий, самозванец.
Хургин уже почти обиделся, но вдруг поймал себя на мысли, что просто встать и уйти сейчас будет еще унизительнее.
– Вы напрасно отворачиваетесь от друга, – сказал он.
– Это вы – друг?
– Речь не обо мне. Я говорю об Олеге Козлове. Вы не хотите ему помочь.
– Зато вы, как я вижу, – упрямо рветесь его спасать, – произнес язвительно Богучаров.
Он был, оказывается, очень эмоциональным человеком.
– Ваш друг попал в очень неприятную историю. Его осудят и, наверное, расстреляют…
Богучаров быстро взглянул на гостя. Хургин выдержал паузу, давая возможность собеседнику прочувствовать услышанное, и только тогда закончил свою мысль: