– Что существует? – крикнул Большаков. – Телепатия?
– Я не говорю сейчас о телепатии. Просто внешнее воздействие. Я много нового узнал о Козлове. Вы знаете, что он очень восприимчив? Впечатлительный, у него все на эмоциях. Понимаете? Не от разума идет, а от чувств. И это означает – что?
– Что? – зло спросил Большаков.
– Он способен впитывать информацию, чувства, да что угодно. Он как чувствительное принимающее устройство. Что-то подобное и вы испытываете, наверное…
Большаков при этих словах дернул головой, будто его пронзило током. Хургин заметил это и добавил успокаивающе:
– Ну не совсем именно так вы все чувствовали. Не так отчетливо, грубее. Но все равно похоже. Я поясню. Вот вы заходите в помещение, где много людей собралось. Они, эти люди, к вам относятся негативно. Не любят вас за что-то. И вот когда вы вошли, они все разом оборачиваются и смотрят на вас, но никто ни слова не произносит. Просто смотрят – и все. А вы недоброжелательную атмосферу все равно чувствуете. Она будто в воздухе разлита. Ну, бывало такое с вами? А?
Большаков мрачно молчал.
– И под этими их недоброжелательными взглядами вам так неуютно становится, так плохо, что даже дыхание перехватывает. Ведь испытывали такое? Правда?
– Ну, допустим, – процедил сквозь зубы Большаков.
– Вот видите! – торжествующе произнес Хургин. – Ведь никто из присутствующих и слова не промолвил, а вы ощутили эту недоброжелательность. Она вошла в вас, вы ее ощутили в себе. То же самое происходит с Козловым.
И опять Большаков вздохнул. Одно упоминание о Козлове выводило его из себя.
– Хорошо, допустим, – сказал он после долгой паузы. – И что дальше?
– Надо искать!
– Что искать?
– Причину происходящего с Козловым!
– И вы думаете, найдете эту причину?
– Надеюсь.
– А она есть?
– Есть, – твердо сказал Хургин. – Я за последнее время разговаривал со многими людьми, знавшими Козлова. Такие, знаете, беседы – иногда просто ни о чем. И вот постепенно складывается картина. Каждый разговор – будто часть мозаики, я эту мозаику составляю, составляю, и вдруг получается картина, портрет. Я в этот портрет всматриваюсь и вижу, что уже близок к разгадке. Что-то было во всех этих разговорах такое, что способно нам открыть глаза на происходящее.
– И что же это?
– Не знаю, – пожал плечами Хургин.
Он даже в первый момент смутился, но почти сразу горячо заговорил:
– Что-то было! Уверен! Я сейчас все эти разговоры перебираю в памяти и вижу, что где-то прошел мимо разгадки! Что-то такое в разговоре промелькнуло, чему я не придал значения или не так истолковал, но я был близок к этому, совсем рядом прошел.