Вольский бросил на заваленный журналами стол свой старый портфель и тяжело, со вздохом опустился на стул.
– Олег в больнице.
– Да, я знаю, – кивнул Вольский. – Все-таки вы его туда упрятали.
– Кто это – мы? – не понял Хургин.
– Врачи. Вы ведь врач? Я не ошибаюсь?
– Не я ему ставил диагноз.
– А что за диагноз, кстати?
– Шизофрения.
Вольский поднял свое розовое лицо.
– Чушь! – сказал отрывисто.
– Согласен с вами.
– Согласны? – удивился Вольский.
В его взгляде Хургин читал недоверие и, чтобы растопить разделяющий их лед, сказал:
– Олег не болен. Это я вам как врач говорю.
– Почему же он в больнице?
– Это все от бессилия.
– Чьего бессилия?
– Тех людей, которые им занимались. Они прослеживают связь между Олегом и этими убийствами, которые происходят в городе, но не могут ему предъявить обвинение. Не стыкуется у них ничего, и все рассыплется на первом же заседании суда. Значит, надо Козлова освобождать. А этого они не хотят. Потому что чувствуют, что Олег с этим все-таки связан.
– А он, по-вашему, действительно связан?
– Да, – честно ответил Хургин. – Не знаю пока, как именно. Но дело сейчас не в том. Надо спасать Олега. Если мы его из больницы не вытащим…
– Мы – это кто?
– Вы, я – все, кто его знает. Ему сейчас никто не может помочь, кроме нас.
– Это действительно так серьезно?
– Очень серьезно. Медикаменты ведь можно разные использовать. Все в пределах допустимого, все по закону – а через месяц мы Олега уже не узнаем.
– Залечат?
– Да, – сказал Хургин. – Залечат. Хорошее слово.
– Я все равно не верю.
– Во что? – не понял Хургин.
– В то, что Олег имеет какое-то отношение ко всем этим кошмарам.
Хургин вздохнул.
– Давайте не будем это обсуждать, – попросил он. – Оставим на потом.
– Хорошо. Что от меня требуется?
– Нужен шум.
– Шум? – удивился Вольский.
– Да, как можно больше шума. Письма, статьи в газетах. Может быть, у вас есть какие-то влиятельные знакомые, которые могут помочь? Не обязательно в результате этого Козлова выпустят из больницы, но хотя бы устроят беспристрастное разбирательство.
Вольский выдернул из своего портфеля тетрадь.
– Что ж, давайте составим черновик письма. Кому напишем первому?
– Первое письмо будет в комиссию.
– В какую комиссию?
– Которая поставила диагноз. Второе письмо – главврачу больницы.
– Разве с них надо начинать?
– Да. Пусть знают, что скоро предстоит разбирательство. Это поубавит у них энтузиазм слишком рьяно заниматься Олегом. У него будет передышка, это очень важно.
Вольский склонился над тетрадью. Почерк у него был прыгающий и по-стариковски небрежный. Хургин почему-то вздохнул и отвел глаза. Стопка старых журналов высилась на профессорском столе. Несколько журналов были раскрыты и лежали в живописном беспорядке. С фотографии в одном из них на Хургина смотрели двое мужчин – крепкие и вполне довольные собой. Они улыбались, и это были улыбки счастливых людей.