– Я так казнил себя за тот случай…
По крайней мере, он заговорил об этом первый.
– Ты можешь объяснить, что на тебя нашло в тот раз? – спросила Вика.
Было видно, что этот вопрос ее мучит.
– Не знаю. Просто было плохо.
– И часто тебе бывает плохо?
– Почти всегда, – горько улыбнулся Козлов.
– У тебя чудесная жизнь, – вынуждена была признать Вика. – Постоянство в настроении – великая вещь.
– Не иронизируй.
– Нет, правда, Олег.
Вика вздохнула.
– Со мной тяжело, да? – спросил Козлов.
– Я просто не пойму, чего ты от меня хочешь.
– Ничего.
– Я тебе не верю.
– Это правда, Вика. Мне плохо одному, в этом, наверное, причина.
– А со мной легче?
– Мне кажется, что легче.
– А мне кажется, что нет.
Они остановились одновременно, и это выглядело так, будто прощаются. Вот перекинутся еще парой слов и разойдутся.
– Пойдем ко мне, – поспешно предложил Козлов.
– Ты меня к себе домой приглашаешь?
– Да.
– Зачем?
Он понял, что если не ответит сейчас искренне, то ни на что не сможет уже надеяться.
– Я стал бояться одиночества, Вика.
– Давно?
– Н-не знаю, – неуверенно сказал Козлов, наморщив лоб.
– От тебя жена ушла?
– Какая жена?
– Твоя.
– У меня нет жены.
– И не было?
– Не было.
Вика провела ладонью по лицу, снимая паутинку волос.
– Я почему-то думала, что тебя бросила жена.
– И я в депрессии, – продолжил Козлов.
– Да.
– Все не так.
– А как?
– Не знаю.
Вика вздохнула.
– Хочешь, я тебе расскажу о себе? – спросила она.
– Да.
– У меня был муж. Мы два года прожили. А потом его убили. Шел поздно вечером с работы, и кто-то ударил его ножом. Я думала, что тоже умру, так переживала. Это почти год продолжалось. Тогда все краски мира для меня померкли. Вот смотрю вокруг себя – не могу сказать потом, какого цвета одежда была на человеке или какой цвет у проезжающей машины. Совсем плохая. А спустя год все как-то само собой стало проходить. – Она заглянула Козлову в глаза. – Я тебе это затем рассказываю, чтобы ты понял: даже самое плохое не может продолжаться бесконечно. Все пройдет, Олег.
– Ну почему мне плохо-то так? – сказал Козлов с мукой в голосе. – У меня-то никто не умирал, почему же мне так тяжело?