– Вот на спор могу, Геннадий Константинович. Сейчас приму стакан, и после того все пули – в «яблочко».
– После полного стакана?
– Полного! – кивнул Алексеич и засмеялся.
Он торопливо, так что даже расплескал, налил водку в стакан до самых краев, обернул раскрасневшееся от возбуждения лицо к Даруеву.
– Ну?
– Давай! – кивнул Даруев и тоже засмеялся. – Трепло ты.
– Я?
Алексеич залпом выпил водку и, даже не закусив, рванул откуда-то из-под стойки пистолет.
– Э-э, погоди! – всполошился Даруев, смутно догадываясь, что его провели. – Время еще не прошло!
– А уговора не было! – смеялся Алексеич и палил по мишени, картинно подбоченясь.
– Водка до желудка еще не дошла!
– Не было уговора, Геннадий Константинович! Не было!
– Провел меня, шалопай! Ладно, прощаю в честь дня рождения.
Инструктор положил разогревшийся от стрельбы пистолет на стойку. Предложил:
– Полюбуйтесь на мишень.
Даруев на это только махнул рукой.
– Что там смотреть, Алексеич? Одна в одну, я же знаю…
Алексеич уже в который раз зарделся, принимая похвалу. Чтобы сделать шефу приятное, сказал:
– Я и вашу стрельбу видел, Геннадий Константинович. Отличная работа! Просто великолепная! Класс!
Он с таким жаром говорил, что стало ясно – наконец-то водка подействовала.
– Ладно, наливай! – скомандовал, посмеиваясь, Даруев.
Алексеич плеснул водку в стаканы. Выпили.
– Хорошо здесь у тебя. Спокойно, тихо, прохладно. – Даруев обвел взглядом белые, в известке стены тира, наткнулся на мишени. – Дай и мне пистолет, пожалуй. Посмотрим, как у меня после стакана дело пойдет.
Покачал головой, вспомнив, как обвел его вокруг пальца инструктор.
– Вам какой, Геннадий Константинович?
– Маузер, – засмеялся Даруев. – Такой, знаешь, какие в Гражданскую войну были.
– А у меня есть.
– Да ну?! Давай! Я в жизни подобного не держал.
Инструктор исчез и вернулся с оружием. Маузер был старый, краска стерлась, деревянная кобура, служащая одновременно прикладом, рассохлась и потемнела.
– Заряжен?
– А как же!
Даруев вскинул руку с оружием. Круг мишени казался далеким и расплывчатым. Выстрел.
– Не годится! – сказал Алексеич, прильнув к зрительной трубе.
Еще выстрел.
– Не годится!
– Неужто совсем не попадаю? – обиделся Даруев.
– Не то чтобы совсем. Рядом, с мишенью пули ложатся.
– Он у тебя не пристрелян, этот маузер!
– У меня? Не пристрелян? – в свою очередь оскорбился Алексеич.
В его голосе было столько негодования, что Даруев пошел на попятный:
– Ладно, это все я. После выпитого глаз уже не тот. – И, чтобы уйти от обидной темы, перевел разговор на другое: – Рябов-то хорош?
– О! – сделал губы трубочкой Алексеич и пьяно-многозначительно подмигнул. – Этот парень еще себя покажет! Настоящий профессионал! Рэмбо! Клянусь! – Приблизил лицо к Даруеву и произнес заговорщицки тихо: – Я даже испугался в первый момент, когда понял, против кого его готовили!