Легкий ветерок шевелил ее волосы. От этих волос исходил такой умопомрачительный запах – Григорьев знал этот запах – она пользовалась каким-то чудным шампунем.
– Ну что ты такое говоришь? – сказал он мягко. – Решила, что я хочу тебя оставить?
Привлек Ингу к себе и поцеловал в губы.
Поцелуй был очень короткий и оборвался внезапно, потому что пуля попала Григорьеву в голову. Капли мозга из разбитого черепа брызнули Инге в лицо. Она сначала ничего не поняла, лишь отступила на шаг от осевшего на заплеванный асфальт Григорьева, а из машины уже торопливо выскакивали охранники. Что-то мешало Инге рассматривать происходящее, она инстинктивно провела ладонью по лицу и увидела липкую кровь на своей ладони. И тогда она закричала. Крик был истошный, в доме стал зажигаться свет, и женский голос откуда-то сверху крикнул:
– Ингочка! Дочечка! Что случилось?!
И Инга потеряла сознание.
Часы на стене мерно отсчитывали время. Шесть тридцать утра. Даруев поднял на доктора красные после бессонной ночи глаза:
– Долго еще?
Доктор был выжат, как лимон, и у него даже не было сил пожать плечами, он лишь негромко произнес:
– Думаю, скоро.
Рябов полулежал в похожем на стоматологическое кресле и был похож на пребывающего в глубоком и спокойном сне человека. Доктор уже освободил его от датчиков.
– Я ему завидую, – признался Даруев. – Спит сном младенца.
– У него еще будут проблемы.
– Будут проблемы? – насторожился Даруев.
– Да, при пробуждении. То, что я называю реакцией возврата. Ему будет немного неуютно.
– Почему?
– Это как после операции. Человеку удалили аппендицит, и после этого – боль еще некоторое время. Почему? Ведь все прошло нормально, его, можно сказать, спасли от верной гибели, перитонит развивался, еще бы чуть-чуть – и все, но врачи успели – а боль все равно есть. Потому что организм потревожили, вошли в него нагло и грубо, с железным скальпелем. Здесь то же самое. Была одна память, ее забрали, вложили новую, а мозг протестует – вот вам и реакция возврата.
Рябов шевельнулся, и Даруев, предупреждающе подняв руку, в мгновение оказался рядом.
– Веки дрожат? – спросил из своего кресла доктор.
– Да.
– Значит, уже все. Потормошите его.
Даруев тряхнул за плечо спящего, и тот открыл глаза. Рябов некоторое время смотрел прямо перед собой, потом перевел взгляд на Даруева.
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально, – ответил Рябов и поморщился.
– Что такое?
– Голова кружится.
– Это пройдет, – пообещал доктор, приближаясь. – Еще какие-нибудь неприятные ощущения есть?
– Нет.
– Теперь маленький тест. Как вас зовут?
– Кирилл.