Методика обучения сольному пению (Петрухин) - страница 97

— Ты иди, — сказала она. — Иди.

Я шел к двери, скулило сердце. Все время надеялся, что Катя меня окликнет и я вернусь к ней.

Но она не позвала.

— Бобик, а Бобик! Ты скоро? — ору я, надрывая голос. Сегодня утром, уступив слезным просьбам матери, я все-таки сходил в парикмахерскую, и теперь моя голова — голый круглый шар, который со всех сторон обдувают холодные ветры; и какая-то неуверенность появилась во мне; и хочется поскорее увидеть ребят…

Бобик (Сашка Бобин), а живет он на шестом этаже, наконец-то появляется на балконе и орет мне в ответ:

— Ха, Мельник, ты чего так обкарнался? Похож на зэка, ха-ха…

И смеется каким-то скрипучим ржавым смехом. Будто не человек смеется, а дверь скрипит… Тошно даже слушать.

— Сам ты!.. — ору я. — Где гуртуемся?

— В три — к качелям. Усек? — орет он и дружелюбно запускает чем-то в меня. Я еле успеваю увернуться — это засохшая половина булки. Тупо стукается она об асфальт и разваливается на кусочки. Один из них я с тоской поддаю ногой.

Два часа шляться в одиночестве! Куда пойти, чем заняться? Меня охватывает обычная злая раздражительная тоска, как всегда бывает в тех случаях, когда остаюсь один. Домой подниматься не хочется — опять больная мать будет смотреть на меня такими глазами… хоть волком вой. Ну что я могу поделать, если отец каждый день приходит на рогах. «Эх, была бы моя воля…» Но мать сюсюкает с ним… Боится, что он совсем уйдет. Ну и черт с ними!..

Я сажусь на скамейку и закуриваю последнюю сигарету. В школе я уже открыто цыбарю и никто меня не останавливает. На мне, как говорится, крест поставили. В ПТУ норовят спихнуть… Ну и хорошо, что в душу никто не лезет. Тут пыталась одна студенточка из пединститута «подход найти», улыбочку какую-то идиотскую состроит и сюсюкает: «Ванечка, Ванечка, а почему бы тебе в авиамодельный не записаться?» Ну я ей и сказал. Сразу отскочила как ошпаренная. Теперь за километр обходит, бледнеет, как только меня завидит…

Гуляет ветер в нашем дворе. Голо, пусто, ни одного кустика. Недалеко от меня старый мячик пацаньё гоняет. Не хочется лишний раз на «неприятность нарываться», а то бы стрельнул вон у того толстомордика из десятого дома рублик-другой, у него денежки всегда водятся, родители его прямо обожают… Но склочные, до ужаса. Лучше с ними не связываться. А рублик нужен — кончились сигареточки…

Витька Шныров — Косырь по-нашему — вышел бы, что ли. Вообще-то он шестерка, перед Жабой на задних лапках танцует, но хоть поговорить бы с кем — до того голова замерзла. Ни за что не постригся бы, если б не глаза матери. Не могу и секунды в них смотреть. А взглянешь — и кто-то колючей проволокой сердце начинает скручивать и задыхаешься от жалости… Раз не выдержал — забился в кладовку и ревел, как полоумный. Ее ведь везти на юг надо, а отец все деньги пропивает. Дождется он, гад!