— Да, — ответила Оливия, но не успела продолжить, поскольку дверь открылась и на пороге возник Майкл Битен.
— Твоя очередь, — обратился он к Рите. — Попытайся заодно уговорить маму что-нибудь съесть. Хорошо?
— Попробую. — Рита отправилась в палату, а тот занял ее место.
— Вот кофе. — Оливия протянула ему стаканчик. — Как твой отец?
— Врачи делают все, что могут. Нам остается только надеется и молиться.
Именно так они и поступили, молясь всю ночь, и потом, в воскресенье, забыв о личных проблемах. Оливия следила за тем, чтобы была еда и горячие напитки. Она делала все от нее зависящее, чтобы поддержать силы членов семьи Битенов.
Днем приехал Деннис. Когда Рита вышла из палаты, он подбежал к ней и обнял, говоря при этом:
— Моя дорогая, бедная девочка! Я вернулся из поездки и, обнаружив твою записку, тут же помчался в больницу.
К вечеру Питеру Битену стало лучше. Все присутствующие настояли на том, чтобы Рита увезла Мэри домой. Майкл пообещал сидеть возле отца до тех пор, пока они не вернутся, и немедленно известить их, если состояние больного изменится.
— Если ты хочешь уехать — возьми машину, — сказал он Оливии. — Я не знаю, когда соберусь домой.
Она отказалась. Майкл любил своего отца, несмотря на разногласия, которые случались между ними. И если он принял решение дежурить у отцовской постели, ей тоже не оставалось ничего другого, ведь в глубине души Оливия тоже была привязана к Питеру Битену.
Сидя в тускло освещенной палате интенсивной терапии, пропитанной больничным запахом, она пыталась справиться с недобрым предчувствием: отец Майкла выглядел неважно.
Майкл заметил ее растерянный вид и сказал:
— Не расстраивайся, ему сделали обезболивающее. И сейчас, возможно, мыслями отец присутствует в более приятном месте, чем это.
Они сидели рядышком на жестких стульях с высокими спинками. Казалось, Питер спал. Оливия, повинуясь порыву, идущему от сердца, дотронулась до его руки. Та оказалась теплой. Молодая женщина расслабилась и облегченно вздохнула.
— Спасибо, что осталась, Оливия, — прошептал Майкл. Он наклонился к ней и поцеловал в щеку. Небритая щетина кольнула ее нежную кожу. — Но почему ты поступила так? — спросил он с болью в голосе.
— Я подумала, просто… я ведь твоя жена, и мое место — рядом с тобой.
Майкл сделал странное движение головой, как будто не мог поверить своим ушам.
— Оливия, — выдохнул он, затем придвинулся к ней ближе и приник к ее губам.
Этот поцелуй был наполнен удивительной нежностью и немой страстью, которую она также мягко вернула ему, обвив его шею руками. Майкл чуть отстранился и посмотрел в лицо жены: она была неотразима со слегка приоткрытыми губами и блестящими глазами. Он неохотно отодвинулся от нее, понимая, что подобные эмоции неуместны в больничной палате, но продолжал сжимать ее руку своими сильными пальцами.