Другой перстень, другое кольцо с печаткой своим холодным блеском вырисовывало в пространстве контуры тела Фредерика, становящегося с каждым прикосновением пальцев и языка барона все более податливым и уступчивым.
Барон смаковал его: одной рукой он играл с левым соском, а губами припал к правому, втягивая и отпуская его — по-видимому, разновидность приветствия, принятого среди лиц королевских кровей. Ласка и страсть, опыт и мастерство. Соски Фредерика, всегда отличавшиеся чрезмерными размерами, уменьшились и обрели твердость серебряного доллара.
Для Фредерика с его миром ощущений, смещенным за самые крайние пределы добропорядочности и хорошего вкуса, своего рода спортсмена-проститутки, все это означало только то, что сквозь сгустившиеся тучи всепоглощающего желания начинает заниматься заря и для него, уставшего блуждать в ночи невостребованной жажды взаимности.
Взяв Фредерика за его нежную руку, Вильгельм Вольфганг фон Штурм другой рукой расстегнул пять пуговиц черных джинсов своего партнера, приведя тем самым Фредерика в исступление: те секунды, пока его новый хозяин расстегивал ширинку и освобождал пульсирующий дротик, показались ему вечностью.
Давление в паху стало невыносимым, и Фредерик застонал от наслаждения и боли, отброшенный в сказочный волшебный мир. Холодный металл кольца поразил его в набухшее, горячее, пульсирующее средоточие блаженства, а затем теплые, большие ладони, приласкав два мягких шара, сомкнулись в кокон. Фредерик запаниковал, почувствовав, что вот-вот кончит. Он не мог себя удерживать, слишком много всего сошлось: Е-таблетки, экстаз, красота мускулов, мужчина с мужчиной, стремительность всего происходящего.
— Я вот-вот кончу. Могу я это сделать сейчас? — Он почти хныкал.
— Нет, я скажу когда, радость моя.
— Да, да, — чуть не рыдая, сказал Фредерик. У него дух захватило, когда он почувствовал тяжелое прикосновение к своим чудесно очерченным ягодицам: пальцы барона, с нанизанными на них кольцами примерялись к его, Фредерика, заду. Словно почувствовав, что молодой красавчик вот-вот потеряет контроль над собой, барон поспешно отнял рот от красивого копьеца своего юного друга.
— Не сейчас, радость моя, еще не время.
— Да, да, как вам будет угодно, милорд.
«Какого… он обращается к барону „милорд“? Это в такой-то момент!» Голова у Фредерика кружилась. Последние остатки разума как ветром сдуло, стоило губам барона вновь сомкнуться. Фредерик выгнулся, исполняя кульбит, который совсем недавно ввел в практику гимнаст, золотой медалист последней Олимпиады. Еще никогда Фредерик не был таким податливым, таким послушным, таким горячим.