— Сонда, — прошептал Кэрри, словно догадавшись о ее мыслях. — Тебе хорошо?
— Да. — Ей не хотелось отвечать так однозначно, но сформулировать свои мысли в красивую фразу она была не в состоянии.
— Ты какая-то притихшая, грустная…
— Я любуюсь сумерками. Чувствуешь, их запах разнесся по комнате?
— Запах сумерек?
— Да. У каждого времени суток и у каждого времени года есть свой запах. Запах весенних сумерек самый сладкий. Он нежный и прохладный. Он бродит в душе и заставляет ее то плакать, то смеяться…
— Забавно. Я никогда об этом не задумывался.
— Это нужно чувствовать.
Кэрри повернулся к ней, подпер голову рукой и замер, очарованный ее взглядом, в котором еще не растаяла дымка, оставленная страстью.
— А какой запах у осени?
— Чуть горьковатый — запах дыма и опавших листьев. Грустный и почему-то тревожный, возможно оттого, что впереди — зима. А зиму я не люблю.
— Иногда ты совсем как ребенок, — улыбнулся Кэрри.
— Все взрослые люди — дети в глубине души.
— А я думал, это относится только к мужчинам. Женщины часто пеняют на то, что мужчины — малые дети.
— Неправда. Все мы дети. Только кому-то удается хорошо скрыть свое ребячество…
— А ты?
— Что — я?
— Ты скрываешь свое ребячество?
— До встречи с тобой я думала, что во мне его нет. Наверное, скрываю. Только не сознаю этого.
— Кстати, еще в первый раз, когда я был здесь… не хочется об этом вспоминать, но все же… твоя постель, тумбочка, обои — мне все казалось таким детским… Как будто ты не спальню оформляла, а детскую комнату.
— Наверное, так и было. Я люблю этот стиль — он расслабляет, успокаивает. Между прочим, по профессии я — дизайнер.
— Ну вот и познакомились, — засмеялся Кэрри.
Сонда хотела было обидеться, но его искреннее веселье заразило ее, и она засмеялась вместе с ним. Кэрри протянул руку и коснулся ее волос. Она перестала смеяться, разомлев от его ласки. Душу захлестнуло тепло, то ли от его прикосновения, то ли от неизъяснимого чувства единства, общности с этим человеком. Кэрри провел теплыми пальцами по ее лицу и, посерьезнев, спросил:
— Что мы теперь будем делать?
Но Кэрри спрашивал Сонду не о «теперь», а о «завтра», насчет которого в ее голове не было никаких соображений. Сонда села и придвинулась к спинке кровати. Действительно, что теперь? Послезавтра у нее свадьба. Ее жених стал рогоносцем, еще не успев стать мужем… От этой мысли Сонда внутренне съежилась, собралась в комочек. И зачем только Кэрри понадобилось возвращать ее к реальности? Ей было совсем неплохо в сегодняшнем дне, и она с удовольствием осталась бы в нем навсегда.