«На другой день, желая достоверно узнать, в чем обвиняют его иудеи, освободил его от оков и повелел собраться первосвященникам и всему синедриону и, выведя Павла, поставил его перед ними».
Павел обратился к синедриону с приветствием, но первосвященникам его обращение не понравилось.
«Первосвященник же Анания стоявшим перед ним приказал бить его по устам».
Вот так. По устам. Чтобы не говорил лишнего. Павел себя еле сдержал.
«Тогда Павел сказал ему: “Бог будет бить тебя, стена подбеленная! Ты сидишь, чтобы судить по Закону, и, вопреки Закону, велишь бить меня”».
Это зря, конечно. Теперь он мог и не дожить до римского суда.
«Предстоящие же сказали: “Первосвященника Божия поносишь?”»
Павел сказал: «Я не знал, братия, что он первосвященник».
Он прекрасно знал, кто такой Анания, но ему хватило ума отыграть назад свои дерзкие слова. Видя, как враждебно настроен синедрион, Павел решил поискать брешь в стане врага.
«Узнав же Павел, что тут одна часть саддукеев, а другая фарисеев, возгласил в синедрионе: “Мужи братия! Я фарисей, сын фарисея; за чаяния воскресения мертвых меня судят”».
Он был не только римским гражданином, но и принадлежал к фарисейскому сословию. Второй туз вылетел из рукава и лёг на стол. И очень вовремя.
«Когда же он сказал это, произошла распря между фарисеями и саддукеями, и собрание разделилось. Ибо саддукеи говорят, что нет воскресения, ни Ангела, ни духа; а фарисеи признают и то и другое».
Появился шанс избежать суда синедриона, что и требовалось доказать. Павел выигрывал партию. Пока.
«Сделался большой крик; и, встав, книжники фарисейской стороны спорили, говоря: “Ничего худого мы не находим в этом человеке”».
Синедрион превратился в базар — этого Павел и добивался. В таком хаосе ни о каком суде не могло быть и речи.
«Но как раздор увеличился, то тысяченачальник, опасаясь, чтобы они не растерзали Павла, повелел воинам отвести его в крепость».
Иаков был огорчён — Павел остался жив. А сам Павел ночью получил очередное указание.
«Дерзай, Павел, ибо как ты свидетельствовал в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме».
О Риме Павел давно говорил, но моральная поддержка ему не помешала.
«С наступлением дня некоторые иудеи заклялись не есть и не пить, доколе не убьют Павла. Было же более сорока, сделавших такое заклятие».
Теперь ему точно не было смысла оставаться в Иерусалиме. Заговорщики пришли к первосвященникам и предложили план убийства Павла.
«Нынче же вы с синедрионом дайте знать тысяченачальнику, чтобы он завтра вывел его к вам, как будто вы хотите точнее рассмотреть дело о нем; мы же, прежде нежели он приблизится, готовы убить его».