— Пришлось с нуля освоить профессию парфюмера?
— Полностью! Помню, как учился разбирать составляющие сырья, нужно было на память знать различные масла. Учился различать по запаху розу крымскую от розы молдавской, болгарской, турецкой и французской. Надо было уметь разложить запах на составляющие — это гвоздика, а это фиалка. До сих пор пользуюсь этими знаниями. Для парфюмера главное — иметь природные качества. Я умею различать цвета, много оттенков красок — это очень важно при разработке, например, губных помад. Мне многое дала природа, я люблю и понимаю архитектуру, поэтому мне лучше давался дизайн. В моих природных данных нет моей заслуги, но именно благодаря им удалось достичь результатов. Мне повезло — у меня развито обоняние. А могло и не повезти. Тогда это была бы совсем другая история, и я бы не состоялся как руководитель такого предприятия. Хотя был ведь и другой подход к руководству. В то время существовало два типа директоров — так называемые красные и производственники. Красными называли партийных, которых назначали за правильное понимание политики партии. Продвигалась мысль, что нужно искать руководителя по принципу партийной сознательности, а профессиональными знаниями обладать необязательно — ведь есть же главный инженер, главный технолог. Красные директора никогда ничего не знали о производственных процессах, держались подальше от коллектива. Именно они, брежневская элита, в результате и развалили промышленность. Я всегда принадлежал к производственникам. Знаете, бывает «белая интеллигенция» — поэты, писатели, клерки. А я представитель «черной интеллигенции», которая стоит обеими ногами на земле, занимается производством. Привык все делать своими руками, доходить до сути в каждой мелочи. К примеру, мы долго не могли справиться с такой проблемой, как осадки в парфюмерной жидкости. Дело в том, что по технологии натуральные масла нужно было выдерживать по 180 дней, но таких производственных условий никогда не было. Вместе с московским ВНИИ душистых веществ после долгих изысканий мы все-таки избавились от осадков. Причина, как оказалось, была в составе масел, все зависело от умения с ними обращаться. По сути мы занимались нанотехнологиями, которые сегодня так широко обсуждают. В то же время порой приходилось создавать какой-нибудь крем из ничего.
— Но ведь в советское время некоторым предприятиям предоставляли широкие возможности по покупке сырья и техники…
— Мы завидовали западным компаниям, потому что их возможности были несопоставимы с нашими: огромный инструментарий, выбор сырья. Ничего подобного у нас не было. Мы оказались, как я называю, «между возле тут». С одной стороны, вроде бы входили в республиканское министерство пищевой промышленности, но одновременно подчинялись Союзпарфюмерпрому. А лимиты на валюту, на сырье нам распределял Госплан СССР. Мы были как бы надстройкой над министерством пищевой промышленности, но не очень-то ему подчинялись. В результате я бегал и по Госплану СССР, и по Госкомцен СССР, напрямую решая многие вопросы. Это дало возможность получать то, что не получали многие другие предприятия. Многое покупали за границей. Как-то раз на меня нажаловались Алексею Косыгину из-за того, что мы заказали в Австрии пластиковые пакеты — замечательные, золотистого цвета, фирменные. В советское время с пакетами вообще был дефицит, и наши носили как подарочные. И вот Косыгину положили на стол жалобу: «Дзинтарс» тратит валюту на пакеты. Представляете, это была компетенция премьер-министра! Смешно… За расходом валюты, конечно, существовал партийный контроль. Но мы были молодые и бесшабашные. Я сказал: «Найдете мне советское предприятие, которое сможет сделать такие пакеты, пусть делает». Меня спрашивают: «А зачем они вообще нужны, эти пакеты?» Я отвечаю: «Наша достойная продукция должна быть должным образом упакована». Поскольку мы находились на хорошем счету, получали различные награды, показатели у нас были в порядке, прищучить меня не смогли. И отстали!