«Профессора хлебных дел» работали отлично, слава об их духовитом и пышном хлебе распространилась по городу. Обе печи горели день и ночь, выпускали две-три, а то и до четырех тонн хлеба. В больнице ввели госпитальную норму, открыли столовую для сотрудников и выдавали хлеб по нормам, которые существовали в городе до оккупации.
Через пекарню нашли дорогу к больнице работники детского дома, который тоже остался в городе. Ни оккупационные гитлеровские власти, ни «господа» из городской управы не проявляли интереса к судьбе ребят. Кроме одного случая, когда они забрали оттуда девять малышей еврейской национальности, чтобы расстрелять их.
Ребята голодали. Узнали об этом работники больницы, и детский дом стал получать хлеб из пекарни Красного Креста.
Командование отряда поддерживало с Утробиным отдельную связь, Вот и на этот раз пришла к нему связная с ничего не значащей запиской, в которой старый приятель просил Илью Даниловича разрешить подательнице помыться в санпропускнике.
Но рука Утробина, державшая эту записку вдали от глаз, вдруг задрожала. Утробин снял очки, протер их, посмотрел на посетительницу и снова впился в клочок бумаги… Нет, среди своих приятелей Никанора он не помнит, даже уверен — такого и не существует. Но почерк… Почерк Николая Николаевича давно и хорошо ему известен.
Прижав на столе записку, точно опасаясь, что она улетит, Утробин рассматривал подательницу. Пожилая женщина, по виду даже старуха. Одета в обычный для дней оккупации ватник, «куфайку», как называли их в городе. На ногах — подобие бурок, с голенищами из серой материи с ватой. «Из одеяла», — решил Утробин. На голове — солдатский треух из искусственного меха. Женщина спокойно сидела, точно и не замечая, что ее изучающе рассматривают. На лице — выражение сосредоточенной усталости. Глаза в сгущавшихся сумерках казались очень темными и глубокими.
— Ну и как же чувствует себя мой приятель Ник… — Утробин как бы поперхнулся. — Ник… анор?
— Привет передает. Все у него хорошо. Просил о нем не беспокоиться. — Связная не спеша докладывала: — Вашу задачу в отряде понимают так: и впредь, всеми силами обеспечивать спасение раненых, поддерживать у них бодрое настроение, веру в спасение, в скорое изгнание врага. Используйте для этого и сводки Совинформбюро. Вы их будете получать, может быть, не ежедневно, но часто.
— Трудно ведь с гор-то… — вставил реплику Утробин, — разве доставишь их ежедневно.
— Зачем же с гор? Здесь принимаем… Только со сводками осторожно. Как они у вас дойдут до больных?
Утробин, не называя фамилии, рассказал об Охапкине, его работе, о том, что через него и сводки пойдут…