С грохотом входная дверь ввалилась внутрь.
* * *
Выхватив нож, Сайгон метнулся к тёмной фигуре, заполнившей собой дверной проём.
Лезвие рассекло воздух – враг отпрянул. Сайгон рванул следом. И тут же сильный удар в челюсть опрокинул его на спину. В глазах вспыхнули фейерверки. С трудом Сайгону удалось сохранить сознание. Всё ещё сжимая нож, он поднялся сначала на колени, потом в полный рост:
– Вообще-то стучаться надо…
Противника рядом не было. Как пришёл, так и ушёл. Видать, понял, что с Сайгоном шутки плохи.
То тут, то там открывались двери. Слышался приглушённый шёпот. Обитатели служебных помещений боялись – все они ждали, что за ними вот-вот придут.
Сайгон включил фонарь и, посветив вниз, поднял с пола заточку, брошенную тем, кто входит без стука. Метростроевцу нанесли визит вовсе не для того, чтобы побеседовать о том о сём. Зарезать хотели. Старику повезло, что рядом оказался спасатель.
– Павел Терентьевич, такое дело… Я и мои товарищи, мы идём на станцию Днепр. Мы знаем, что там есть проходческий комплекс. С его помощью мы будем рыть туннели. Новые туннели… Чтобы всем места хватило. Чтобы не было войны… Эх! Долго объяснять… В общем, нам нужен специалист. Вы.
Сайгон посветил на старика. Тот что-то быстро написал в блокноте.
Сайгон прочёл: «Безумие!!!» и тяжело вздохнул:
– Павел Терентьевич, или вы идёте с нами, или вас навестят, когда меня не будет рядом. Они вас в покое не оставят. – Он протянул старику заточку.
На этот раз в блокноте было написано: «Хоть к чёрту на кулички, лишь бы отсюда подальше».
Чуть ли не в первый день после войны какие-то отморозки отрезали Павлу Терентьевичу язык. С тех пор метростроевец использовал для общения шариковую ручку, маркер или карандаш – всё, что писало. Но с каждым годом всё сложнее было доставать канцтовары. Обычная в прошлом бумага в метро стала неимоверным дефицитом, который пожилому человеку оказался не по карману. Поэтому Павел Терентьевич попусту не «болтал». Привык экономить.
– Это Павел Терентьевич, метростроевец. Он согласился пойти с нами.
Спасатели по очереди представились. Мышка долго жал старику руку и глупо улыбался.
– Нам здесь больше нечего делать. – Фидель закинул на спину рюкзак. – Тут становится жарковато.
Словно подтверждая его слова, загрохотали выстрелы.
Взглянув на вспышки, хорошо заметные в темноте, Сайгон сразу понял, в чём дело:
– Там служебные помещения. Началась расправа над неугодными. Павла Терентьевича будут искать. Есть у него тут доброжелатель.
Злые и голодные спасатели покидали бывшую Театральную. Крались в темноте, словно воры. А ведь станция не спала… Обитатели её хоть и не присутствовали на резне в служебных помещениях, зато крики раненых и хлопки выстрелов слышали отлично. Обыватели сидели по своим норкам. Никто не вышел вступиться за тех, кого убивали.