— Давайте, давайте. Держи этого придурка, а я объясню ему, что времени на пустую болтовню у нас все меньше, — Нэйб с хрустом размял руки. Он начал терять терпение, и ему жутко захотелось хааша.
— Право… зачем же так жестоко, — Иван Никифорович немного смущенно поправил очки. — Давайте подойдем к проблеме с научной, то есть, логической точки зрения. А что если взять его с собой? Насколько я понял, опасность угрожает ему только здесь. Как и нам. Надо покинуть эту опасную планету всем вместе.
— Идет! — Нэйб вскочил из кресла.
Селф покраснел. Его глаза затравлено забегали из стороны в сторону, но кроме нечленораздельных звуков, он так ничего и не выдавил. Джетти закричал было что-то о своих правах, но Нэйб грубо оборвал его:
— А говну слова не давали. Пока будешь с нами, а там посмотрим. Селф, уйми свою подружку, иначе я за себя не ручаюсь.
* * *
Флаер несся над ночным городом. Аркадий Петрович заворожено смотрел вниз. Во время предыдущего полета, когда сумасшедшие маневры Нэйба сочетались с кошмарным алкогольным головокружением, и перед глазами все плыло и смешивалось в пеструю кашу, а жуткие спазмы не отпускали ни на секунду, он не имел возможности оценить величие и ужас этого города.
Очертания зеркальных зданий терялись во множестве отражений. Цветные всполохи экранов и огни флаеров множились, рождая поистине удивительное и волшебное зрелище.
Поток летающих автомобилей казался бесконечным во всех направлениях. Местами движение становилось таким плотным, что далекая мостовая пропадала из виду. Лишь осознание того, что где-то там, далеко внизу, она все же есть, не давало Аркадию Петровичу поддаться легкому безумию, наплывы которого он чувствовал. Все вокруг казалось ему жуткой фантасмагорией или удивительным сном.
Он взглянул в небо, и голова вновь закружилась. Сквозь мельтешащие огни городской жизни проглядывали звезды. На какую-то секунду Аркаше подумалось, что только эти звезды и есть единственно непоколебимая сущность в этом безумном мире, а значит и твердь земная где-то там — вверху…
Он тряхнул головой. Эта мысль показалась уж слишком бредовой. Потрясения прошедшего дня и усталость слишком вымотали его. Если не удастся немного отдохнуть, то вскоре он вообще не сможет отличить бред от яви.
И все это время не оставляло чувство, что чего-то не хватает. Словно для него это место неотрывно связанно с каким-то неведомым элементом, который и привлек их с Иваном Никифоровичем сюда. Нестерпимо захотелось сесть за фортепиано и сыграть пару мелодий. Как будто это могло стать своеобразным якорем для уплывающего сознания.