Один… два…
— Как тебя зовут?
На мгновение его взгляд чуть прояснился.
— Ар… Аркин…
Он замер. Он больше не дышал, а блестящие голубые глаза начали затягиваться мутной пеленой. Лиа осталась одна. Рыдания душили ее. Она устала. Все было слишком плохо.
* * *
Аркаша устало откинулся на спинку кресла. Слишком много всего случилось за последние часы. Слава богу, раздетые трупы остались в брошенном штурмовике, но их изувеченные лица продолжали преследовать, стоило лишь закрыть глаза.
Мимо проносились унылые темные улицы. Нэйб не спешил. Может, приложился уже к коробочке с хаашем, но, скорее всего — просто не хотел привлекать ненужное внимание.
Красноватые огни выхватывали разрозненные картины городской жизни: вот толпа штурмует двери какого-то заведения; вот люди ритмично прыгают и кривляются прямо посреди улицы, видимо, под музыку. Неподалеку от них, прямо на земле, скорчились и, прижавшись друг к другу, слившись в пеструю, чуть копошащуюся массу валяются оборванцы. А вот — на большой трибуне какой-то тип в зеленой мантии, а пред ним — с десяток коленопреклоненных людей.
Все это перемежалось с кучами мусора, кое-где отсвечивали маслянисто блестящие пруды или огромные лужи. Окна некоторых домов зияли пустыми провалами выбитых стекол (или что там у них, вместо стекла).
В красноватом свете ильских фонарей, все происходящее и проплывающее мимо могло показаться сценами, вырванными из ада, но Аркаша взирал на это почти равнодушно. После Ареоса, удивить его было сложно, словно все чувства притупились. А может, дело просто в усталости. Но сейчас ему казалось, что жизнь налаживается. В них никто не стрелял, им было тепло, Нэйб сказал, что они наведаются к его приятелю, где смогут передохнуть. Скорее бы… Аркаша почувствовал, как у него заурчал желудок. Да и поесть бы неплохо уже…
Обогнав их, мимо промчался легкий флаер. Его преследовали еще два. Резкие красно-зеленые всполохи заставили Аркашу прикрыть глаза, но, глядя, как кого-то настигает полиция, ему вдруг стало почти уютно, словно из загнанного зверя он превратился в стороннего наблюдателя, а впрочем, пока что так и было…
Осталось лишь сесть у камина в кресло-качалку, да прихлебнуть горячего ароматного чаю с крендельком, затянуться трубочкой, коей он имел привычку изредка баловаться.
Желудок вновь недовольно заворчал, напоминая о насущном. Аркаша печально вздохнул — а вернутся ли они когда-нибудь к камину, домой, на Землю?..
— Этим людям негде жить? — внезапно ожил Люм, с чуть слышным шелестом потягивая конечности и с интересом поворачивая голову к окну.