— Этим людям — незачем жить! — отрезал Рафхат. — Будь они талраками, королева-мать, давно бы приказала избавиться от этого позора.
— Это не честно! Вам лишь бы всех под себя поравнять. Однажды, к нам прилетал префект округа Мурлюкаи, он выступал перед нами, рассказывал о вас…
— Заткнись! — от злости у Рафхата вылезли шипы. Упоминание убитого им префекта, вызвало слишком болезненные воспоминания.
— Почему это? Вот ты берешься судить о незнакомых людях, а я, чуть что, должен заткнуться!
Люм гневно тряс жвалами. Он вполне освоился с новым телом, и хотя по-прежнему испытывал к нему отвращение, больше не чувствовал его чужим. Во флаере остро запахло муравьиной кислотой.
— А ну, заткнулись оба! — Нэйб на мгновение отвлекся от управления. — Можете, хоть убить друг друга, но потом! И хватит здесь вонять. Мне его достаточно! — он кивнул на Аркашу.
Аркадий Петрович смутился. Он-то давно не чувствовал запаха, исходящего от испачканной одежды и надеялся, что дождь все смыл.
— Но ведь это важно! — Люм возбужденно размахивал четырьмя руками, едва не задевая сидящего рядом Ивана Никифоровича. — Талраки вечно всех считают ниже себя!
Назревал конфликт. Нэйб видел, что еще немного и Рафхат вцепится в Люма. Только этого им сейчас и не хватало. Он прикидывал, а что, собственно, мешает выкинуть этих придурков вон? Ящики с хаашем тащить больше не понадобится, тогда зачем нужны два клоуна? Разве что земляне не поймут… но им можно что-нибудь и наврать. Не впервой.
Нэйб бросил взгляд на Ивана Никифоровича, и увидел, что тот пристально смотрит на него. Старик вообще порой удивлял свой проницательностью. Вот и сейчас, возможно, он что-то заподозрил…
— А знаете что, любезные, — внезапно профессор уперся руками в грудь спорщикам, разнимая. — Вы вот все спорите да ругаетесь… давайте я вас рассужу!
— Да что ты можешь понимать?! — Рафхат едва держал себя в руках.
— Пока — ничего, — профессор поправил очки, — но ведь и в предвзятости меня не заподозрить. Насколько я понял — у ваших народов давние распри. Вот и расскажите мне, в чем дело. Только спокойно, да обстоятельно. Это всяко лучше, чем глотки драть, да кулаками махать. У нас теперь общее дело, чтобы там кто ни думал, — тут он искоса взглянул на Нэйба, — так что, помогать да понимать друг друга — учиться надо.
Аркаша брел вслед на Нэйбом. В сыром, промозглом и тускло освещенном красноватым светом ангаре сильно пахло химикатами и краской, даже в горле запершило. Оно и понятно, повсюду были флаеры. Местами побитые, а то и покореженные до неузнаваемости, они громоздились друг на друге в несколько рядов, подпирая довольно высокий потолок. В одном углу вообще валялась груда отдельных частей. В другом — стояла парочка новеньких, блистающих красотой и изяществом форм. Даже непонятно, как они оказались в этой клоаке, среди маслянистых луж, грязи да плесени с пылью. Правда, они стояли там, где было более-менее сухо.