Кларисса Верваеке, ветеринар, перемахнула через ограду дома Сильвена Куттёра с легкостью спортсменки. Ее регулярные утренние пробежки по пляжу Мерлимона закалили ее тело и дух, сделав ее выносливой и дисциплинированной. В свои тридцать лет она могла пробежать двадцать километров, а потом трахаться так долго, что ее партнеры в конце концов начинали умолять ее остановиться. Ее неутомимость была для них наихудшей пыткой.
Она обуздывала мужчин десятками. Для нее это были всего лишь мешки мяса и костей, с которыми она знакомилась в садомазохистских барах, ночных клубах, на готических вечеринках, — в Бельгии этого добра было вдоволь. Все это были любители кнута и подчинения, с радостью готовые подвергнуться самому жестокому обхождению и чуть ли не продать ей душу для того, чтобы она истязала их самыми разнообразными способами. Адвокаты, профессора математики, высокопоставленные чиновники и даже полицейские сменяли друг друга на ее рабочих столах, привязанные к ним кожаными ремнями.
Поэтому выяснить имя владельца по номеру машины было для нее пустячным делом. И в эту ночь мускулистая женщина с наголо обритым черепом твердо решила, даже ценой крови, вернуть свои два миллиона евро…
Зверюга заперла на замок вход в подземелье и поднялась наверх, в ванную комнату. Она сняла фартук, заляпанный кровавыми ошметками, бросила его в стиральную машину и умылась холодной водой, одурманенная запахами кожи и химикатов, насквозь пропитавшими ее одежду. В последние дни хаос, который непрестанно бушевал в ее черепной коробке, превратил ее в параноика. Ее преследовали странные образы — огромные глаза, приникшие снаружи к окнам, какие-то безликие наблюдатели, призраки с отрубленными руками… Недавно, когда залаял ее пес, она подумала, что какие-то непрошеные гости сейчас ворвутся к ней и утянут ее за собой во мрак — хотя на самом деле речь, скорее всего, шла о диких лесных животных, привлеченных запахами мертвой плоти.
Усталость окутала Зверюгу, как засасывающая болотная трясина, но неутихающее возбуждение заставляло бороться с ней снова и снова. Однако нужно было работать, трудиться непрестанно, как муравей, день за днем, неделю за неделей. Выбраться из нищеты, которую общество называет «достойным существованием», давая вам деньги, достаточные лишь для простого выживания. Она стремилась к большему, чем просто быть использованной и выброшенной, как одноразовая бумажная салфетка. Она не хотела чувствовать себя пешкой на уличной шахматной доске. По крайней мере, теперь, когда Кларисса вернет деньги, можно будет выбраться из этой современной версии рабства, столь ей ненавистной.