Сумасшедший дом! Как на Четвертое июля или перед открытием поп-фестиваля, только еще хуже. У Эберкорна екнуло сердце.
— Льюис, как ты думаешь, вся эта публика?.. — начал было он, но при одной только мысли у него от ужаса язык прилип к гортани. Люди эти были не жизнерадостными туристами и экскурсантами, по чистой случайности собравшимися здесь в будний день уже к семи часам утра. Какое там. Они съехались сюда, потому что они съезжаются на место всякого несчастья, и терпеливо, как стервятники, ждут кровопролития, насилия, уголовщины и отчаяния. Ждут эксцессов и унижения, словно лекарства, чтобы разорвать коросту скуки на своей жизни. — Но как они, черт возьми, пронюхали? Мы и сами только-только узнали, что япошка, то есть японец, то есть, ну да, япошка — здесь. Или я не прав?
Турко не ответил, но сурово насупился.
Как только Эберкорн распахнул дверцу «датсана», от толпы отделились несколько человек и пошли на сближение, наступая со всех сторон. Он их заметил, еще когда выруливал на стоянку: чересчур чисто одеты для туристов и нервные, настороженные, словно каждую секунду готовы сорваться с места рысью. И что это вон там? Телекамера? Теперь все стало ясно: пресса. Окружили его, не успел он еще ступить на землю, и вот уже на него смотрела собственная обгорелая пегая физиономия с распухшими ушами по бокам, контрастно, в три цвета, отразившаяся в черном глазу телекамеры.
— Мистер Эберкорн! — окликают. Узнали его фамилию. — Мистер Эберкорн!
Вперед выступила женщина с лицом как из пластика и замороженными волосами, стала перед ним в борцовскую стойку. Вроде бы знакомая, вроде бы он видел ее по телевизору, еще когда у него была квартира и офис, когда он был просто обывателем и ходил на обыкновенную работу с девяти до шести — как все. Телекомментаторша, ишь ты, меня покажут по телевизору, подумал он и ощутил вчуже приятное волнение. Но тут же сообразил, что его обязательно увидит Н. Картерет Блюстоун, и почувствовал сжатие глубоко в желудке, где плескался дешевый кофе, разъедая стенки, как аккумуляторная кислота.
Началось с незначительного эпизода — едва хватило на заметку в шесть строк на двадцать восьмой странице в газете «Саванна стар», просто чтобы заткнуть дыру между рекламами новой породы кур без костей и туалетной бумаги; а выросло в событие, заслуживающее внимания телевидения. Это можно было предвидеть. Действительно ведь богатый материал: тут тебе и секс, и насилие, и межрасовые половые связи, и побег из тюрьмы, и болото, кишащее змеями и аллигаторами, и разговоры о бессилии властей и о шайке подозрительных писателей и художников. Ну просто мыльная опера. Целый телесериал. «Когда болото прибывает», «Отсюда — и в Окефеноки», «Охотник за япошками».