Они остановились у уличного кафе, еще не приступившего к работе, и попросили хозяина отпустить им продукты навынос. Тот поворчал, но, будучи истинным парижанином и в душе питая симпатию к возлюбленным, смягчился и, наполнив им кулек круассанами, дал по пластиковому стаканчику с дымящимся кофе. Они принялись неспешно есть на ходу.
Они не говорили о том, почему им необходимо вернуться в «Крийон», просто знали, что должны это сделать. Они перешептывались и смеялись, обмениваясь какими-то интимными замечаниями, заставлявшими щеки Кили расцветать розами и придававшими усмешке Дакса выражение сатира.
— Ты так хорошо любила меня, — заметил он.
— Правда?
— Ты хорошо любила меня. Безупречно.
Она опустила глаза на наполовину съеденный круассан.
— Для меня была бы невыносимой мысль, если бы ты счел меня слишком развязной и пошлой…
— О боже, нет. — Он собрал остатки их завтрака и выбросил в урну, затем, вернувшись к ней, протянул руку, чтобы погладить ей щеку. — Ты абсолютно женственная, Кили, и я обожаю каждую частицу твоего тела, которая делает тебя столь женственной. Мне нравятся твои утонченность и изысканность, твоя манера вести себя как подлинная леди, даже некоторая чопорная манерность. Мне так же понравилось, что ты сбросила с себя все это вместе с одеждой, прежде чем лечь со мной в постель. Но никогда в жизни ты не смогла бы быть пошлой. Не смей даже думать об этом.
— Дакс, — тихо произнесла она, и в глазах ее засверкали слезы.
— Я больше не могу этого выносить, — пробормотал Дакс и подозвал такси.
— Чего?
— Я хочу поцеловать тебя прямо сейчас.
— Так никто не смотрит, — с вызовом бросила она.
— Все уставятся, если я поцелую тебя так, как мне того хочется, — предостерегающе заметил он.
Он поспешно усадил ее на заднее сиденье такси и назвал шоферу адрес.
— Я велел ему ехать дальней дорогой, — сообщил он Кили, прежде чем наброситься на нее с отчаянием умирающего, ищущего пропитание.
Он целовал ее страстно, жадно, даже агрессивно, словно хотел поставить на ней свою печать. Она с нежностью поняла, что он пытается убедить себя в том, что, несмотря на то что они уже не находятся в безопасности своей маленькой комнатки, она по-прежнему принадлежит ему.
Когда ей удалось высвободить свои губы, она, упершись ему в грудь, прошептала:
— Дакс, шофер.
— Пусть заведет себе девушку, — проворчал он.
Она засмеялась, продолжая сопротивляться, но этим только возбудила его еще больше. Прежде чем она успела догадаться, что он замышляет, его руки оказались под ее плащом.
— Дакс! Ты сам понимаешь, что ты делаешь?