— И что дальше? — сухо спросил Фридолин, когда она замолчала.
— Ничего. Я знаю только, что на следующее утро я проснулась со страхом. Не знаю точно, чего я больше боялась, то ли того, что он уехал — то ли того, что остался. Не знаю я этого и теперь. Но когда днем я поняла, что он уехал — вздохнула с облегчением. Не спрашивай больше, Фридолин, я рассказала тебе все. Но в то лето на море ты тоже кое-что пережил — я знаю.
Фридолин поднялся и прошелся по комнате.
— Ты права. — Он встал у окна так, что его лицо оказалось в темноте.
— По утрам, — начал он глухим, немного чужим голосом, — иногда очень рано, пока ты еще спала, я имел обыкновение прогуливаться по берегу. Несмотря на то, что было еще очень рано, солнце уже ярко освещало море. Вдоль той части пляжа располагались маленькие загородные домики. Каждый из этих домиков был, как ты помнишь, маленьким, замкнутым в себе мирком. Некоторые из них окружали дощатые заборы и сады, а некоторые — только лес. Купальни отделялись от домиков улицей и полоской пляжа. Не помню, чтобы я встречал кого-нибудь в столь ранний час. А купальщиков вообще никогда не было видно. Но однажды утром я вдруг заметил женскую фигуру, едва видную за забором, которым была обнесена купальня. Она осторожно двигалась вдоль деревянной стены узкой террасы, скользя по ней спиной и руками и глядя на что-то прямо перед собой. Это была молоденькая девушка лет пятнадцати. Распущенные светлые волосы спадали с одной стороны на ее нежную грудь. Девушка медленно приближалась ко мне, продолжая смотреть вниз на воду. Она отклонилась назад, словно пытаясь покрепче ухватиться руками, и неожиданно заметила меня. Девушка задрожала, словно решая, нырнуть ли в воду или убежать, но, будто она могла лишь медленно двигаться по узкой доске, не сделала этого, а просто остановилась. Некоторое время она стояла без движения. Ее лицо выражало сначала смущение, гнев и, наконец, испуг. Потом она улыбнулась, улыбнулась чудесно. Это была приветливая улыбка, глаза тоже улыбались, но в этой улыбке была и тихая насмешка. Девушка слегка коснулась ногой воды, которая нас разделяла, и потянулась. Казалось, все ее молодое тело радуется своей красоте, и я заметил, что, почувствовав на себе мой взгляд, она испытала сладкое волнение и гордость. Так мы стояли напротив друг друга, может быть, секунд десять. Губы наши были полуоткрыты, и мы не мигая смотрели друг на друга. Невольно я протянул к ней руку, желание и радость были в моих глазах. Она отчаянно замотала головой и махнула рукой в знак того, что я должен уйти. Я не спешил исполнить ее просьбу, и тогда в ее детских глазах появилась такая мольба, что мне не