— Спасаю тебя, по-моему. Где ты поранилась?
— Ерунда, — пробормотала она, тщетно пытаясь освободить свою ногу.
— Сиди спокойно! Я хочу взглянуть, вдруг это колотая рана.
Но она не оставляла стараний высвободить ногу из его железных пальцев.
— В этом нет нужды. Я сама позабочусь о себе. Мне сейчас больнее от твоих рук, чем от раны. Отпусти, пожалуйста.
Но он не отпустил, только слегка разжал пальцы.
— Не будет больно, если перестанешь вырываться. — И, покосившись на ее грудь, произнес многозначительно: — Лучше накинь на себя полотенце.
Полотенце соскользнуло с ее плеч, и, быстро взглянув вниз, она увидела, что мокрая тенниска прилипла к груди с возмутительной откровенностью. С досадливым восклицанием Мэри подхватила полотенце и закуталась в него. Тем временем Тони внимательно осматривал ее ступню.
— Все в порядке. Прокола нет.
Затем, к ее удивлению, он легко провел пальцем по чувствительной коже подошвы, заставив ее снова дернуть ногой. Он с усмешкой отпустил ее.
— В детстве твои ножки не были такими нежными. Ведь ты все лето бегала босиком.
Мэри плотнее завернулась в полотенце и молча взглянула на него. Когда он вспоминал о прошлом, у нее появлялось странное чувство, словно наглухо закрытая дверь начинала со скрипом приотворяться.
— С тех пор многое изменилось.
Окинув откровенным взглядом ее фигуру, он понизил голос и произнес:
— Вот с этим я согласен.
Подавив возмущенный возглас, она едко ответила:
— Воспитанный человек не сказал бы такого. Но ведь ты никогда не был джентльменом, да, Тони? Ты был скорее из тех, кто стремится получить побольше удовольствий, и только.
Он слегка приподнял брови, затем нахмурился, и она поняла, что удар попал в цель.
— Возможно, когда-то так и было, — признал он с заметным раздражением. — Но с тех пор я тоже изменился.
— Судя по тому, что я слышала, не очень.
Он резко встал и теперь возвышался над ней во весь свой шестифутовый рост, от чего ей стало немного не по себе.
— Прежде чем верить нашептываниям местных кумушек, вспомни, что и о тебе самой когда-то судачили не меньше.
Подобно отзвуку дальнего взрыва, старая обида напомнила о себе, правда, это воспоминание уже не причиняло боли, как раньше, но деться от него было некуда. После стольких лет Мэри все еще помнила направленные на нее осуждающие взгляды, слышала шепот за спиной: «Они с сестрой получили по заслугам».
— Полагаю, что ты тоже верил всему, что говорилось, — горько произнесла она.
Тони скрестил руки на груди.
— Меня не было здесь, когда все это случилось, так что я и не знаю, чему верить, а чему нет. Генри, конечно, был избалован до крайности. Моей семье он не принес ничего, кроме горя, с того дня, как мой отец женился на его матери. Но я не уверен, можно ли доверять женщинам с такими глазами, как у тебя. Я слишком хорошо помню, как ты испытывала их силу на мне.