Он набил трубку, закурил и сел на диван. Ситуация стала принимать формат допроса с пристрастием. Я попыталась что-то сказать, но он оборвал меня на полуслове:
– Говори. С кем ты живешь в 2010 году?
– С сыном. – Я лихорадочно думала, как мне вернуть его благорасположение, но от испуга мне в голову ничего не лезло.
– Подробнее! Сколько ему лет, где он учится?
– Ему двадцать лет. Он окончил второй курс факультета журналистики. Подрабатывает в газете.… Ну, сейчас так принято. Почти все подрабатывают, когда учатся…
– Он не женат еще?
Я помотала головой:
– Нет. Но у него есть любимая девушка. Он сейчас с ней отдыхать поехал… В страну какую-то, ее у тебя на карте еще нет…
– Кем ты работаешь? – его тон не оставлял мне никакой надежды на начало мирных переговоров.
– Переводчиком… Переводчиком работаю… В разных местах. Так удобно, чтобы дома быть все время…
– И какие языки ты знаешь?
– Я… Это… Английский, немецкий, французский… Турецкий еще, вот…
Видимо в этот момент Сталин подошел к наиболее интересной для него фазе разговора, так как в его голосе зазвучали уже даже не стальные ноты, а какие-то титановые:
– А муж? Куда и когда муж твой подевался?
Тут я уже не выдержала нервного напряжения и начала говорить на повышенных тонах:
– Я его бросила в девяностые годы! Потому что он хотел эмигрировать! А я ненавижу, понимаешь, ненавижу эмигрантов!
– И куда же он уехал, позволь поинтересоваться?!
– В Италию!
– К Муссолини?! – автоматически спросил Сталин.
Не сдержавшись, я расхохоталась:
– Нет! К Гарибальди!
Он швырнул трубку в стоявшую на столе пепельницу:
– Быстро иди сюда!
Услышав, что казнь неожиданно заменена пыткой, я обрадовалась и в одно мгновение переместилась на диван. Сталин, видимо сильно колеблясь между желанием меня обнять и потребностью покончить со мной в сжатые сроки, буквально задушил меня в приступе страсти. И поскольку, как я поняла, мне было разрешено без ограничений проявлять свои чувства, я не стала себя сдерживать и вылила на него поток любовных признаний.
Немного успокоившись, он сказал:
– Я тебя пристрелю когда-нибудь. Говори наконец, почему ты меня обманула!
– Ну, ты же сам послал меня гардероб обновлять, – завиляла я хвостом. – Вот я и решила ненадолго отлучиться. Потом… Потом вернулась, а машина времени сломалась. Мне пришлось ждать, когда ее починят. Я страдала и смотрела хронику войны, чтобы хоть как-то быть к тебе поближе. А утром наконец-то переместилась сюда.
Он посмотрел на меня, и в его взгляде промелькнуло что-то очень отдаленно напоминающее зачатки нежности:
– Не смей, понимаешь, не смей больше так делать! Я же все равно узнаю, сразу ты вернулась или нет.