– Так иди уже быстрей, а то я тут от любопытства сгорю!
Я встала и пошла по направлению к двери:
– Сгоришь ты не от любопытства, а от жары собственного производства. Так что давай, чтобы не перегреться, прими прохладный душ и сиди, жди меня. Я мигом!..
Спустившись пешком по лестнице, я быстро зашла в квартиру и наткнулась на сына, стоявшего в задумчивости перед моими платьями, которые я беспорядочно развесила по всему коридору.
– Ага! – сказал он, увидев цветы. – Скажи-ка мне, мама…
– Ну что тебе сказать? – Я быстро прошла на кухню, наполнила водой огромную вазу и стала подрезать розы.
– Меня интересует, почему эти цветы имеют столь странный вид? – Глеб зло ткнул пальцем в бутон.
– Потому что это старинный сорт. Это было модно перед войной. Тогда дарили только такие розы.
– Понятно, понятно…
– И что же тебе понятно? – Мне показалось, что он испытывает сильную потребность выбросить и букет, и платья.
– Понятно, что у гвинейского диктатора извращенный вкус.
– Отличный у него вкус, – огрызнулась я. – Хватит нудить.
– А это кольцо, надо понимать, тебе тоже твой каннибал подарил? – он крутился вокруг меня, как малыш возле новогодней елки. – А наряды? Ты сама их купила?
– Так! – Я вернулась в прихожую, поснимала платья и спрятала их в гардероб. – Вот только ты мне тут еще моралей не читай про кольцо это злосчастное. Мало мне сентенций Натаныча, еще собственный сын будет в мои дела лезть! Подарил он мне его, подарил – и не только кольцо. А платья я сама купила, чтобы он окончательно голову потерял и сделал меня первой женой в своем гареме. Все! Отстань уже от меня. Иди Маше позвони!
Обидевшись, Глеб ушел к себе в комнату, а я с легким сердцем стала прихорашиваться. Примерно через полтора часа я нарядилась в еще одно любимое сталинское платье и отправилась на девятый этаж.
– Итак, дорогой друг, сейчас мы выясним, что на уме у нашего генералиссимуса! – сказала я, располагаясь на выпуклых листах ватмана, которыми Натаныч зачем-то застелил ковер. – Давай! 16.00, Москва, Кремль.
– А на сколько? Я тут подремать в твое отсутствие успею?
– Думаю, что не получится. Обычно днем у него на меня времени почти нет. Поэтому лучше таймер минут на сорок поставить. А там по обстановке разберемся.
Так мы и сделали. Через пару секунд я оказалась в кабинете.
Вопреки заведенной между нами традиции вести себя в Кремле по-пуритански, Сталин заключил меня в объятья.
– Ты что? Случилось что-то? – прижимаясь к нему, удивилась я.
– Нет… Ничего. – Он отпустил меня и, усадив на стул, прошел на свое место. – У меня мало времени. Продолжим наш разговор. Ты как-то сказала мне, что я умру в марте 1953 года. Так?