– И ты, конечно же, не решилась меня обмануть, – усмехнулся он. – Сколько прошло для тебя после нашего последнего разговора в 1937 году?
– Примерно пятнадцать минут.
– Да. А для меня целая жизнь. Ну что ж… – Он встал и подошел к столу. – Отдай это тому преисполненному иллюзий счастливцу, который ждет тебя в тридцать седьмом году. И передай, чтобы почаще говорил тебе о своих чувствах. – Он протянул мне толстый бежевый конверт, в котором, судя по всему, лежала пачка каких-то бумаг. – Ты, наверное, хочешь спросить о войне?
– Неужели она все-таки была?
Он тяжело опустился на диван.
– Да. Как ты и предсказывала, 22 июня 1941 года. И знаешь, действительно в семь часов утра.
– И ты ее не предотвратил? – Я расстроенно прижала к себе конверт. – Но почему?
– В чем-то просчитался. Сделал несколько неверных ходов. Впрочем… Что теперь рассуждать. Советский народ победил. Страна восстанавливается. Фашизм разгромлен.
– И был весь этот ужас? Эти невероятные потери? Разрушенные города?
– Нет. Что-то из того, о чем ты говорила, я принял к сведению. И поэтому многое сложилось иначе.
– Битва под Москвой была?
– Нет.
– А блокада Ленинграда?
– Нет.
– А Сталинград?
– Они до него не дошли. Если хочешь, посмотри, там лежит карта. На ней отмечена линия фронта. Это переломный момент в начале 1943 года.
Я быстро встала и, подойдя к столу, стала рассматривать разрисованную линиями и стрелками карту. Да, безусловно, это была несколько иная война, не та, которую я проходила в школе. Но все равно масштаб катастрофы был огромен.
– И сколько это продолжалось?
– Четыре года. Капитуляцию подписали в 23.55 по берлинскому времени. А в Москве уже было девятое мая.
Я разочарованно посмотрела на него:
– Практически то же самое. Я так и не смогла ничего сделать. Все это оказалось бессмысленно…
Сталин перебил мои вздохи:
– У тебя в руках конверт. Пятнадцать лет назад ты сказала мне, что я способен создать идеальное государство. Теперь было бы слишком поздно. Но в 1937 году… Ты даже не представляешь, чего бы я мог достичь, если бы поверил хотя бы в половину того, о чем ты говорила. Сколько у тебя осталось времени?
Я посмотрела на часы:
– Семь минут.
– Иди сюда. Посиди со мной.
По-прежнему прижимая к себе конверт, я села и положила голову ему на плечо:
– Ты знал тогда, в 1937 году, как сильно я тебя любила?
– Конечно знал. Ты помнишь, ведь я тебя насквозь видел.
– А ты? Ты любил меня?
– Любил. Но, как ни парадоксально это прозвучит, тот, который скоро встретится с тобой в 1937 году, любит тебя гораздо больше, чем я.
– Как это? Почему? – спросила я, пытаясь быстро вытереть непрошеные слезы.