Хэнк подумал, что живи он до ста лет, но так и не поймет женщин.
— Когда отец Китти умер от сердечного приступа, тетя Китти вернулась домой на похороны и увидела Джонни в сити. Они встретились, будто никогда не расставались, продолжая любить друг друга, но Джонни уже был женат, у него на руках были вечно больная жена и маленький ребенок.
— Он должен был дождаться Китти, — сказал Хэнк, — он должен был разыскать ее.
«Хэнк был более бойкий, чем этот Макгрегор. Тот распустил нюни, как сопляк» — подумала она.
Мэгги улыбнулась сквозь слезы. Хэнк не спасовал бы перед родными, не дожидался бы, пока отец любимой запрячет ее куда подальше.
— И где все это происходило? В Риверсайде?
— Нет. Это случилось в Истоне, Пенсильвания. Тетя Китти хотела быть рядом с Джонни, и, после довольно трудного периода, она подружилась с содержательницей тамошнего борделя. Одно за другое, и со временем тетя Китти сама стала бандершей.
— И все это будет в твоей книге?
— Во второй главе, это очень эмоциональная глава, — сказала она, вздохнув.
— Поглядим. — И он подал ей бокал с холодным Шабли.
Мэгги взяла бокал и слегка помедлила, прежде чем выпить. Она смотрела, как он наливает себе, и улыбнулась, когда Хэнк предложил чокнуться.
— За тетю Китти!
Он сделал глоток, поставил бокал на стол и потянулся за тетрадью дневника, лежащей на столе.
— Ты не возражаешь, если я прочту?
— Не знаю, что сказала бы тетя Китти, ведь это первая тетрадь, а она начала писать его в семнадцать лет.
Он читал, делая небольшие глоточки вина, сначала все подряд, потом открывая наугад.
— Это и вправду интересно. — Он всегда считал дневники девиц глупыми, полными экзальтации, заемных мыслей, написанных, чтобы потом читать среди подруг.
— Я думаю, что середина еще интереснее. Детальное описание всего хозяйства публичного дома. Это уникальный исторический срез.
Он выбрал среднюю тетрадь и начал читать. Его глаза широко раскрылись, он криво усмехнулся.
— О, да это и в самом деле интересно! Твоя тетя владела словом.
— На какой ты странице?
— На сорок второй, она рассказывает об Евгении и молоденьком торговце, приехавшем в город. — Хэнк прочел: — Евгения каждый месяц ждала приезда торговца.
— Отдай тетрадь!
Хэнк поднял дневник высоко над головой, чтобы Мэгги не достала его.
— Евгения надевала легкое платье, свои лучшие красно-черные подвязки… — Мэгги попыталась вырвать дневник у него из рук, но Хэнк прижал ее к стене, его глаза блестели озорством:
— А у тебя есть подвязки?
— Отойди, ты раздавишь меня!
— Не смущайся, хотя мне твое смущение даже нравится.