— Но ты не думаешь, надеюсь, что все это шутка.
— Нет, даже в свой самый бунтарский период я никогда не шутил, вторгаясь в чужие владения.
— Зачем же ты здесь?
— Не могу пройти мимо возможности побыть с тобой в одной постели. — И он потянул ее к себе, заваливая на кровать.
— Ну как, удобно?
— Действительно…
— Отлично, — сказал он и обвил руками ее тело.
— Давай представим, что мы любовники, правда в одежде это довольно сложно, необходимо воображение, чего тебе, как писателю, не занимать. Поэтому же тебе известно, как необходимы детали, которых явно не хватает. Итак, предварительный забег, — шептал он в ее волосы.
— Ты снова соблазняешь меня.
— Знаю, ведь я — «наказание Скоджена».
— Ты обещал мне быть героем.
— О мужчина, когда ты будешь верен себе? — он деланно вздохнул, — о'кей, я буду героем, раз обещал, но хочу сказать, что это чертовски трудно — быть героем. Надеюсь, ты понимаешь.
— Хорошо, ты будешь спать наконец?
— Да.
— Отлично.
Некоторое время они лежали в молчании. Горацио растянулся под кроватью, Флаффи — в кресле-качалке. Каминные часы внизу отбивали удары. Темнота была глубокой и бархатистой. Воздух напоен ароматами сада, плывущими в окно. Мэгги почувствовала, что Хэнк расслабился, засыпая. Ей приятно было исходящее от его тела тепло и ощущение надежности. Она вообще любила подобные маленькие радости — чувствовать рядом тепло мужчины, смотреть на потягивающуюся кошку, облизывать ложку, взбивая крем.
Она еще немного полежала, испытывая удовольствие от близости Хэнка, но мало-помалу это спокойное удовольствие начало сменяться каким-то другим, новым чувством. Она почувствовала, как желание охватывает ее, вспыхивает под кожей, устремляется в поясницу. Мэгги никогда не хотела этого так как сейчас, даже и не понимала по-настоящему, что это такое. А ей хотелось не просто лежать рядом с мужчиной. Она прижалась к нему плотней, найдя губами его сосок, ее грудь тяжело легла на него. Он зашевелился, застонал во сне.
— Хэнк, — прошептала она, а ее рука тем временем блуждала по его животу, нащупав пупок и почувствовав, как мускулы его живота стали невольно сокращаться. И вдруг ее живот стал сокращаться тоже; она ощутила наконец-то, чего никогда не понимала раньше. Желание впервые явственно терзало ее плоть.
— Мэгги, что ты делаешь?
— Соблазняю тебя.
— Может, не стоит?
— Господи, неужели я делаю что-то не так?
— Нет, я только хочу убедиться, что это — то, чего ты хочешь.
Чего же она хотела? Она была по ту сторону желаний. Любовь к Хэнку стала частью ее, необходимой, как дыхание. Вместо ответа она просто стащила с себя ночную рубашку и бросила ее на пол.