– Все нормальные, а ты вот получилась ненормальная, – ухмыльнулся Матвей. – Я думаю, что ты и в психушку попала из-за этих своих способностей. Жила себе жила, а потом бац – и начала видеть всякое. На твоем месте любой бы умом тронулся от такого счастья.
– А ты? С тобой что?
– Не знаю. – Матвей задумался.
А ведь правильный вопрос! Отчего он, во всех отношениях нормальный мужик, сделался вдруг экстрасенсом?! Может, от прадеда нахватался? Мама рассказывала, что прадед был человеком необычным, таких сейчас принято называть народными целителями и показывать в «Битве экстрасенсов». Умел погоду предсказывать, болезни заговаривать, в травках разбирался. Может, и видел что необычное, да не болтал. Да что там, Матвей и сам видел! В детстве, лет так до пяти. Много всякого странного, иногда страшного. Мама говорила, что прадеда описывал в мельчайших подробностях, хотя тот умер незадолго до его рождения. Еще и приветы от него передавал. А на кладбище заходился таким истошным ревом, что взрослых брала оторопь. Матвея даже хотели показать психиатру, на всякий случай, но видения прекратились, и прадед больше никому приветы не передавал. А потом и вовсе забылось все. Почти все…
– У меня это, похоже, наследственное. От прадеда, – сказал он не слишком уверенно, а потом добавил: – И не надо на меня так смотреть. Мне это тоже не особенно по душе.
– А мотыльки? – вдруг спросила Алена и потянулась за сигаретами.
– А мотыльки – это материальное воплощение неупокоенных душ, – вспомнил Матвей лекцию Ставра. – Тут кладбище прямо за забором. И психушка построена тоже на месте старого кладбища.
– Поэтому их так много? – Она прикурила, не дожидаясь, пока Матвей проявит галантность.
– Думаю, да.
– Значит, никакого сумасшествия? – В ее синих глазах отразился огонек от зажженной сигареты, и всего на мгновение они вспыхнули инфернальным красным светом. Матвей даже поежился, но быстро взял себя в руки. Не хватало еще пугаться всяких оптических феноменов.
– А у тебя в родне точно никто колдовством не промышлял? Ну или там целительством? Ты же из таких глухих мест родом. Болота, топи… Там, наверное, всякое бывает?
– Ничего там не бывает! – отрезала Алена.
– А туманы? – не сдавался Матвей. – Туманы там точно необычные.
– И туманы обычные! – Она протестующе замотала головой. – Все там нормальное! И потом, я там почти не жила. Моего деда в сорок четвертом фашисты расстреляли, а бабушку Ганну в сорок шестом репрессировали. Я вообще в Сибири родилась, а в Беларусь мы переехали, когда мне было уже десять лет. Бабушка очень хотела на родину вернуться, повидаться со своим братом. Дед Тарас – он не родной мой дед, он бабушкин брат… – Алена вдруг замолчала. Позабытая сигарета просыпалась пеплом на обеденный стол.