— А как быть с доверием?
Макс окаменел, понимая, что в ее словах таится ловушка.
— Доверие? Доверие — это основное, без чего не будет всего остального. — Он на мгновение сделал паузу. — Если ты имеешь в виду Эдну, то я хочу, чтобы ты забыла об этом. Или, наконец, дала мне возможность объясниться.
Саманта взглянула на него.
— Это не имеет ничего общего с Эдной.
— Хорошо! — удивленно произнес он. — Тогда другое дело, я рад, потому что хочу кое-что сказать тебе сегодня вечером, и это не касается Эдны. — Он опять притянул ее к себе. — Что еще беспокоит тебя, дорогая? Почему ты никак не можешь расслабиться?
Палуба под их ногами качалась. На мгновение возникло ощущение: их тела двигаются в одном ритме, а сердца стучат в унисон.
Саманта с удивлением спрашивала себя, почему ее разум говорит одно, а тело — другое? Она не забыла свой гнев на Макса — ни на мгновение, — но физическая близость с ним казалась ей волшебством. Волшебством, с которым у нее не было сил бороться.
Она закрыла глаза и отдалась целиком интимности этой минуты. В последний раз она позволит Максу обнимать ее. Она любит его, всегда будет любить. По неизвестной причине женщина может ненавидеть мужчину и любить его одновременно. Так и у нее: все прошедшие моменты близости были подарком для нее.
Но теперь нет смысла откладывать то, что она собирается сказать.
Она уже открыла рот, чтобы заговорить, когда Макс спросил:
— Ты сумеешь справиться со штурвалом?
Она встала к штурвалу и увидела, что он идет к рубке. Удобный момент для разговора упущен. Придется искать его снова.
Макс вернулся через несколько минут с бутылкой вина и двумя бокалами. Этого Саманта не предусмотрела. Он протянул ей бокал, а свободной рукой взялся за штурвал.
— Я хочу произнести тост, — провозгласил он.
— Это мне? — Взглянув в его глаза, она не могла удержать трепет. — Мелисса уже произносила тост… вчера.
— Тогда мы пили за выигранный процесс. — Макс не отрывал от нее взгляда. — А теперь я хочу выпить за тебя, дорогая.
Он говорил так нежно и интимно, что она почувствовала невозможность сказать то, что хотела. Но она должна это сделать. Больше нельзя откладывать.
— Макс, — настойчиво произнесла она.
Но он продолжал, будто не слыша ее:
— За тебя, Саманта. Моя драгоценная жена.
— Макс!
— Подожди, дорогая, дай мне закончить. Я хочу еще кое-что сказать. Давай также выпьем за нас. И за наш брак.
О, как он отвратителен! Более беспринципен, чем ей казалось. Он играет ее чувствами, играет на его любви к нему, чтобы получить то, что ему нужно.
Она цинично взглянула на него: