У Бунина: «Все ждал каких-то счастливых дней для работы…»
Юрий Кузнецов провидчески увидел в ночь на третье тысячелетие темные силы, борющиеся с Россией, накинутую на нее сеть, их голоса и услышал, как молчит Россия. Мощный поэт, вселенские сдвиги в душе. В мечтах желал Елену, супругу царя Менелая, уловив мужским чутьем ее красоту в смущенных строках Гомера. Этот поэт — грохот звездного скопления, страшные движения души, корневое русское чувство. Пил чистый спирт.
Беззастенчивая соседка-графоманка, ее настойчивость, мое нехотя-согласие послушать ее рассказ. Ужасно. Похоже на свалку арматуры, все торчит, все неуместно. Стала объяснять и увидела, что, называя словами, ты пустеешь и грубнешь, будто вторгаешься кайлом каменотеса.
Сидим с кошкой у окошка. На улице кто-то громко и смешно кашлянул. Мы посмотрели сначала туда, потом друг на друга.
Среди ночи проснулась от шума воды. Оказалось, сорвалась резьба. Наутро мастер-сантехник ввинтил, что надо. Я проверила работу.
— Больше ничего не случится ночью?
— Если случится, я приду и сделаю.
— Не сомневаюсь, — я улыбнулась.
Взял деньги, пошел к двери, оглянулся.
— Спасибо за добрый разговор.
А я почти молчала, даже звонила клиентам при нем.
— У вас таких разговоров, поди, по двадцать в день? С разными хозяйками?
Улыбаемся.
— Все хозяйки хорошие. Всех жалко.
Обновила сантехнику, покрасила стены и чем-то обнадежилась. Вот почему женщины менее подвержены отчаянию.
Подруга в разговоре о мелькании одинаковых дней сказала, что вечером, ложась спать, уже на подушке спрашивает себя: «Это тот день, или другой?». Оказывается, другой, похожий, как две капли воды.
В повседневности все вызовы и находки. Самые высокие мысли зачаты в суете, как те цветы, не ведая стыда.
Сошла с автобуса. «— Вы из Ашана? Сколько песок стоит? — 22 рубля. — А говорили 18». Т. е., все живут в одной связке, и понимают с полуслова.
Пришло веселое мужество, вошло счастье. Я умею узнавать его. Во мне высоко. Из сияния любви — легкий поворот — в сияние вечности. Душа знает. Утром рассказывала подруге о своей радости, хотела быть легкой, но ее стальные слова будто потрошили меня. Жестко у нее. Выспрашивает у тебя о тебе же, чтобы дорисовать твой портрет и поставить в ряд, но «под» или «за» собою.
Залегла под одеяло в ранних сумерках и, боже мой, как отдохновенно провела время! Насладилась самоцветием заката, полнотой плытия по времени, неощутимостью себя. Потом заструился светлый ток в сердце, в душе. Как просто. И как редко.
Сбежала с лестницы м. «Войковская», напевая про себя «Травма черепно-мозговая/ Мы в России народ простой/ Я сразу скажу тебе „Здорово!“/ А ты улыбнешься и скажешь/ „Я так ждала тебя, Вова!“», песня о контуженном пареньке. И вдруг озарилась забытой радостью: уж если о таком несчастье, как травмированный парень, о таком ужасе можно сказать так мягко, светло, сочувственно, с таким изысканным пониманием, то как велик человек! Медленно шла, глядя в пол, храня эту радость. Давно не было.