Наши пальцы встречаются и легко переплетаются.
— Милая Алиса, — шепчет миледи. — Представляю, что вы обо мне думаете. Давайте присядем.
Она влечет меня к приоконному диванчику, по-прежнему улыбаясь.
— Можете ли вы простить меня?
— Простить вас, миледи?
— За мое отвратительное поведение. Не ваша вина, что зеркальце разбилось. С моей стороны было непростительно бранить вас. Вы принимаете мои извинения?
Разумеется, я говорю, что никаких извинений не требуется и не ожидается, после чего госпожа, к великому моему изумлению, подается вперед и нежно целует меня в щеку.
— Какое же вы чудо! — восклицает она. — Так терпеливы и мягкосердечны! Воображаю, что вы обо мне думаете. Забудьте мои ужасные речи, я не хотела вас обидеть. Но у меня есть оправдание, дорогая моя, которое вы должны выслушать.
— Коли вам угодно, миледи.
Она протягивает руку и легко дотрагивается до моей щеки. От прикосновения длинных острых ногтей к коже у меня по спине бегут мурашки, и я невольно отшатываюсь.
— О, Алиса! — вскрикивает она, отдергивая руку. — Вы меня боитесь?
— Нет-нет, миледи, уверяю вас.
— Но я вижу, вы все еще расстроены — впрочем, оно и понятно. Ужасно глупо! Как я могла обойтись с вами столь жестоко? Но милая моя, когда вы упомянули имя миссис Кеннеди, мне словно нож вонзился в сердце.
Госпожа умолкает, словно ожидая от меня каких-то слов. Но я храню молчание, и немного погодя она поднимается с диванчика и подходит к камину.
— Недавно я получила в высшей степени ужасное известие, — тихо произносит она, стоя ко мне спиной, с низко опущенной головой. — Бедная дорогая миссис Кеннеди… умерла.
— Умерла, миледи?
Она молча кивает.
— Эта новость, как вы понимаете, стала для меня страшным ударом, и именно поэтому, когда вы случайно упомянули ее имя, я сорвалась на оскорбительную грубость, за которую, надеюсь, вы теперь простили меня.
Натурально, я выражаю потрясение в связи со смертью «дорогой миссис Кеннеди», и миледи горячо благодарит меня.
— Вы прочитали о нападении в газете, миледи? — спрашиваю я.
Она на миг теряется и снова отворачивает прочь лицо.
— Нет-нет. Мне сообщил мистер Вайс.
— Полагаю, миледи, вы пожелаете присутствовать на похоронах?
— Увы, — вздыхает она, — новость дошла до меня с опозданием. Мою бедную старую няню похоронили много недель назад… Ну а теперь, Алиса, — говорит она после минутного раздумья, — когда мы снова стали друзьями, я должна сказать вам одну вещь.
— Да, миледи?
Томная, снисходительная улыбка исчезает с лица баронессы. На нем появляется непонятное выражение, повергающее меня в смятение и тревогу.