– Позвольте, я сам догадаюсь! – прервал его отец Августин. – В конце концов все они оказывались здесь, у ораторианцев, одетые как братья ордена.
– Так оно и было.
– Господи, и что же потом случилось с этими людьми?
– Ватикан предоставлял им фальшивые документы, пристраивал их в монастыре, давал новые имена и адреса. Иногда даже не без иронии, потому что это были адреса епископских ординариатов в Вене, Мюнхене или Милане. А что еще мог сделать Ватикан? Всем было на руку то, что лжемонахи бежали за границу. Обычно они направлялись в Южную Америку. Так от них легче было избавиться. Всей акцией руководил некто монсеньор Тондини и его юный помощник Пио Сегони. Тондини был главой Ватиканского эмиграционного агентства, а затем и Международной католической эмиграционной комиссии. Сегони поддерживал связь между «монахами» и службами Ватикана, а также брал за работу деньги и другие ценности.
– Пио Сегони, вы сказали… Точно Пио Сегони?
Аббат согласно кивнул:
– Для этого я и привел тебя сюда. Никто не поверил бы, что этот монастырь был завершением «крысиных троп» нацистов и что здесь находился человек, который отбирал у негодяев деньги и золото, прикрываясь христианской любовью к ближнему. Конечно, отец Пио обогащал не себя лично, но я не считаю, что это делалось во славу Господа.
Пыль наполняла легкие двух монахов. Августин дышал с трудом. Наконец он сказал сквозь зубы:
– Меня сейчас волнует лишь один вопрос: почему вы все это мне рассказали?
– Наверное, – ответил аббат, – я единственный человек, кто знает о паспортах и сокровищах в этом подвале, так как мне об этом рассказал мой предшественник, ему я дал слово молчать. Я старый человек, Августин, и точно так же, как и мне, тебе теперь придется взять на себя эту ношу. Я знаю, ты сможешь молчать, брат во Христе. Знаю, тебе, как никому другому, знакомы документы этого злополучного времени. Они все сберегаются в Ватиканском архиве. Я опасался, что, исследуя Сикстинские надписи, ты скоро наткнешься и на них. Теперь, зная тайну, тебе придется жить с ней.
Пятница во вторую неделю Великого поста
Консилиум, собравшийся в пятницу на второй неделе Великого поста, в основном обсуждал лжеэпиграфический характер каббалистических трудов и их связь с католической церковью. Но эти исследования не дали ничего, что могло бы прояснить появление имени Абулафии на своде Сикстинской капеллы. Отец Августин ознакомил присутствующих с документом времен правления Николая III, в котором шла речь о том, что во время пребывания Авраама Абулафии во францисканском монастыре изъяли греховный памфлет, направленный против веры. Но поиски этого памфлета не увенчались успехом, вероятно, он был сожжен.