Меня охватила беспомощная ярость, я почувствовал то, что должен был ощутить брат Иеремия. Я ушел от аббата не простившись и направился по длинному коридору вниз, к каменной лестнице. Через узкую дверь я вышел в сад. Источник журчал и искрился, как всегда. Двое братьев в серых одеждах сметали следы, оставленные креслом-каталкой.
С тех пор меня не оставлял вопрос, как мне быть: говорить или молчать. Имею ли я право рассказать о той тайне, что доверил мне монах? Слова, бесспорно, могут быть греховными. Но и молчание тоже.
Многое из того, что касается этой истории, останется тайной, которая никогда не будет раскрыта. До сих пор у меня нет объяснения, почему не была стерта буква «А», начальная от слова ABULAFIA, на свитке у ног Иеремии. Любой, у кого есть глаза, может увидеть ее там и сейчас.