— Где вы нашли такой голос?
— Как где? В Бурятии.
Отдельно я должен рассказать о своей тетке. О тете Ире. Она всегда жила с нами, точно так же, как и мы, меняла адрес, если его меняли мы. В детстве тетя Ира заболела ревматизмом: болезнь эта мучительная, много бессонных ночей, боли, стонов, а лечиться особенно было нечем, санаторные путевки на разные «антиревматические» воды были нам не по карману, и болезнь зашла далеко, скрутила она тетю Иру окончательно.
Тетя Ира стала инвалидом первой группы, хотя до сорока лет двигалась нормально и не выглядела больным человеком.
Из-за болезни она не завела семьи — побоялась, — и ко мне, к моему двоюродному брату Ивану, к сестре Ларисе относилась, как к своим собственным детям. Все, что у нее было, порою даже последнее, отдавала нам.
Работала тетя Ира в центральном универмаге города, и, хотя ее зарплата была не Бог весть какой, семьдесят с чем-то рублей, она старалась нас на эту зарплату приодеть.
Забегая в будущее, скажу, что, когда я окончил школу и встал вопрос: идти учиться дальше или же поступать на работу, чтобы помочь семье выжить, тетя Ира не колебалась ни минуты, она считала: надо учиться дальше. Она настояла на своем.
Именно по ее совету, с ее подачи я пошел заниматься в детский шахматный кружок, поступил в секцию киномехаников и в конце концов приобрел эту профессию — киномеханика. Так что, как говорится, на черный день у меня всегда кусок хлеба будет. Тетя Ира всячески старалась уберечь меня от улицы, точнее, от негативного ее влияния.
В четырнадцать лет она случайно застала меня с папиросой во рту. Я тогда дымил уже несколько дней и считал себя настоящим мужчиной. Более того, мне прочно втемяшилось в мозги суждение, что мужчина обязательно должен курить. Мужчина без сигареты — это мямля, рохля, безвольный тип.
Тетка так посмотрела на меня, что папироса мигом сорвалась с нижней губы и шлепнулась под ноги, на землю. А тетя Ира, ничего мне не сказав, прошла мимо. Молча. Но молчание ее было таким… в общем, оно было гораздо красноречивее, сильнее и громче всякой ругани. Недаром говорят, что самым сильным криком бывает шепот, а уж молчание… Оно, по-моему, гораздо сильнее шепота. Такое молчание, как у тети Иры…
Когда я учился в Свердловске, она последние свои деньги, последние малые крохи отрывала от себя и посылала мне: понимала, что иначе мне не вытянуть. Покупала также одежду, — ей это было проще сделать в Улан-Удэ, в универмаге, чем мне в Свердловске, — и также отправляла на Урал, по адресу, хорошо ей известному.
Я должен низко склонить голову перед своей теткой, перед дорогой тетей Ирой, — она во многом, очень во многом мне помогла. Живет тетя Ира сейчас с моей сестрой, с Ларисой, чувствует себя неважно, передвигается с трудом, но лицо у нее по-прежнему доброе и лучистое. Таких лиц на земле, по-моему, больше нет. Вместе с бабушкой она заменила мне мать.