Тотчасъ же негры начали истязание. От первого же удара, круп несчастной женщины быстро поднимается, чтобы в ту же секунду опуститься и отчаянный крик, одновременно вырывается из груди. Гибкие хвосты плети ложатся вдоль всего тела женщины, обжигая своими жгучими ласками самые чувствительные места. Крики наказываемой становятся резче и продолжительнее.
Теперь уже Юлия кричит почти безостановочно и, с каждым новым ударом плети, все сильнее и сильнее. Благодаря своей тонкой коже, она испытывает невыразимые страдания.
Негры наказывают спокойно и медленно, ударяя каждый раз по выбранному заранее месту и, после каждаго удара, на теле появляется красная полоса. Плеть обжигает круп наказываемой и даже ложится на талию и ляжки. Кровавые полосы всё растут числом и, видимо, сближаются одни с другими. Из утонченности жертва не была притянута к кобыле вплотную, почему может биться. Она извивается всем телом при каждом прикосновении ужасной плети.
Круп подпрыгивает скачками; когда плеть ударяет по нему, ягодицы сжимаются, становятся более округленными, потом, вдруг, расплащи-ваются, как будто этим движением наказываемая старается уменьшить свою боль.»
И т. д.
* * *
В Речи Посполитой и на Руси была распространена разновидность смертной казни, называвшаяся «посадить на кол». Остро заточенный длинный кол совали в задний проход несчастному, потом этот кол поднимали и вкапывали другим концом в землю. Острие проходило в теле жертый до грудной клетки или даже до подбородка. Несчастный умирал не сразу. Отдав Богу душу, еще долго оставался торчать на виду как напоминание.
* * *
О страшных случаях якобы Божьего наказания через жопу рассказывает Григорий Турский в «Истории франков» (книга II):
«И хотя Сидоний всецело был предан служению Господу и вел в миру святую жизнь, против него, однако, ополчились два пресвитера, они лишили его возможности распоряжаться имуществом церкви, вынудили его вести скудный образ жизни и подвергли его, таким образом, величайшему оскорблению. Но милосердие Божие не захотело оставлять эту несправедливость безнаказанной долгое время. А именно: когда один из этих негоднейших и недостойный имени пресвитера, еще вечером грозивший Сидонию выгнать его из церкви, услышал колокольный звон к утренней обедне, он поднялся с ложа, кипя злобой против Божия святого, с неблагодарной мыслью выполнить то, что он задумал накануне. Но когда он вошел в отхожее место и стал отправлять свои естественные потребности, он испустил дух. А снаружи ожидал его возвращения слуга со свечой. Между тем наступил уже день, и его сообщник, то есть другой пресвитер, послал вестника с таким напоминанием: «Приходи, да не опаздывай, чтобы мы вместе исполнили то, что задумали вчера». Но так как тот, бездыханный, не давал ответа, то слуга приподнял дверную занавеску и увидел, что хозяин сидит мертвый на толчке отхожего места. Нет сомнения в том, что умерший не менее виновен, чем Арий, у которого также в уборной вывалились внутренности через задний проход, ибо когда человек не внемлет в церкви святителю Божию, которому вручены овцы, чтобы пасти их, и завладевает властью, не данной ему ни Богом, ни людьми, это можно понять только как ересь.»